— Все это глупости! — прервал его товарищ. — Отстаньте от меня, приятель, с вашими вечными легендами. Я знаю, что они все решительно объясняют, даже и необъяснимое, ведь для того они и созданы; но можно допустить, и в этом нет ничего невероятного, что в то время, когда была построена эта асиенда, гора, на которой она стоит, была совершенно иного характера, спускалась в долину пологими скатами и была легко доступна. А впоследствии вся эта местность изменилась вследствие каких-нибудь земных переворотов, вулканических взрывов, землетрясений и тому подобному, из-за чего, конечно, все пути, дороги и все кругом приняло этот ужасный характер разрушения, хаоса и запустения. Строение это очень старое — оно уже стоит, наверное, лет двести, если не более, быть может, с первых времен завоевания или покорения Мексики.

— Нет! Асиенда эта стоит уже почти девятьсот лет.

— Нет, compadre, вы в этом отношении неисправимы, вы все впадаете в легенду! Неужели же вы не видите, что стены этого здания зубчатые, из чего ясно, что оно построено каким-нибудь родовитым испанским вельможей, — а следовательно, после покорения страны?

— Прекрасно, допустим, что все было именно так, как вы говорите, compadre, но объясните мне теперь, как это может быть, что эта асиенда обитаема в настоящее время; ведь эти огни, которые мы видим, не зажглись же сами собой?

— Это ясно! Но что я могу знать об этом?

— Ну, и я так же не могу себе этого объяснить, а потому и спрашиваю вас.

— Вы, конечно, согласитесь со мной, что, не имея крыльев, попасть в это орлиное гнездо никак нельзя — но мы видим, что там живут существа, подобные нам…

— Да, более или менее подобные! — произнес чей-то насмешливый голос так близко подле них, что оба собеседника невольно привскочили и вскинули к плечу свои ружья.

— Ну, тише, не горячитесь! — продолжал все тот же насмешливый голос, — смотрите, не наделайте беды!

— Кто вы такой?

— Тьфу, черт! Неужели страх настолько лишил вас сознанья, что вы даже не узнаете моего голоса?

— Кой черт! Кто вы такой?

— Смотрите, Матадиес, любезный мой приятель, не советую вам говорить о веревке в доме повешенного: в этих местах говорить о нечистом не годится. Что же, Редблад, неужели и вы не узнаете меня? — продолжал неизвестный, приступая к ним еще ближе.

— А-а! Дон Торрибио де Ньеблас! Вы здесь, в такое время! Как это могло случиться? — воскликнул метис, опуская свое ружье к ноге.

— Как видите, приятель, это я, но только не выкликайте так громко моего имени, это совершенно не нужно! Да вы, друзья мои, как я вижу, совсем не опасаетесь!

— Кто же мог ожидать, чтоб здесь, в пустыне…

— Вот именно в пустыне-то и следует всего ожидать и всего опасаться; к тому же ведь я предупредил вас, Матадиес, что увижусь с вами здесь.

— Да это правда, ваша милость, а у меня из головы вон.

— Хм! Что же, мне, видно, не доверяют? — пробормотал угрюмо Редблад.

— Если бы я не доверял вам, то разом покончил бы все расчеты с вами! — строго произнес дон Торрибио, — Но не в этом дело, а скажите мне, нашли вы какой-нибудь путь?

— Ни следа, что говорится! — ответил Редблад.

— А вы, Матадиес?

— Я также.

— К какому же вы пришли заключению?

— Да ни к какому, ваша милость, а вы? — спросили они, теснясь все ближе и ближе к нему.

— Я того мнения, что на асиенду ведет не один путь, а несколько, и что все они существуют и теперь, но только искусно замаскированы.