Петельников начал прогуливаться. Людей у проходной толпилось много: мужья встречали жён, ребята дожидались девушек… Он поднял воротник плаща, но тут же опустил, вспомнив, что во всех фильмах-детективах инспекторы подстерегают свои жертвы в дождик и с поднятыми воротниками.

Сыч вышел из проходной первым — на работе не задерживался. Он мало изменился, только, может, добавилось в лице угрюмости. На нём была какая-то неопределённая куртка, смахивающая на ватник, и кирзовые сапоги. Не оглядываясь, Сыч пошёл к трамвайной остановке. Задерживать в вагоне, среди людей, было бы неудобно. Да и машина инспектора стояла в другой стороне. Сыч тяжело ступал по асфальту. Петельников нагонял его лёгким широким шагом. Или ботинки инспектора стучали по-служебному, или его взгляд грел затылок, только Сыч неожиданно обернулся. Петельников понял выражение «доля секунды» — на столько встретились их взгляды. И тут же Сыч побежал, грохоча сапогами.

«Значит, его работа, подлеца», — подумал инспектор, срываясь с места. Петельникову казалось, что догонит сразу, но Сыч бежал прытко, несмотря на тяжёлые сапоги. Он свернул в какой-то двор, перемахнул через заборчик палисадника, миновал детскую площадку, обогнул угол дома и оказался в другом дворе. До Сыча было метров десять, но это расстояние не сокращалось. В таких зигзагах преступник может куда-нибудь юркнуть и пропасть — этого бы Петельников себе не простил. Сыч словно уловил его опасения и метнулся в неширокий проход, зажатый двумя каменными стенами. «Убежит», — мелькнуло в голове у Петельникова.

Сыч неожиданно остановился — проход кончался тупиком, где приткнулись бачки с мусором и громоздились пустые ящики. Бежать было некуда: впереди стена, сзади инспектор. Тогда Сыч выхватил метровый кусок стальной трубы, который чуть торчал из бачка, и повернулся к инспектору. Стало тихо — каждый не шевелился.

Вдруг Петельников подцепил ногой ящик и двинул к себе. Сыч поднял трубу над головой: решил, что инспектор хочет швырнуть ящик в него. Но Петельников неожиданно на этот ящик сел, достал сигарету и закурил. Удивлённый Сыч ждал, что будет дальше, — ему сейчас было удобно стукнуть инспектора по голове сверху.

— Что стоишь, как дурак, — сказал Петельников. — Опусти лом-то. Или забыл мои приёмы?

— Против лома нет приёма, — прохрипел Сыч.

— У меня есть оружие, — усмехнулся инспектор.

Сыч молчал, не выпуская трубы.

— Ну, допустим, треснешь меня, — спокойно продолжал Петельников, — убьёшь. А что дальше? На вышку наскребаешь?

Сыч опустил трубу, но ещё держал её крепко, до сухости пальцев.

— Мы, Сыч, знакомы давно. Я ведь с тебя свою работу начинал. Файку-то, сбытчицу, помнишь?

Последняя фраза почему-то подействовала. Сыч шмыгнул носом, матерно выругался и швырнул трубу обратно в бачок.

— Правильно, — одобрил Петельников и поднялся с ящика.

— Капитан, просьба будет, — угрюмо сказал Сыч. — Пожрать бы перед камерой по-человечески…

— А не убежишь?

— Сука буду, — пообещал Сыч.

Петельников знал, что его словам верить можно — они у этого рецидивиста были металлические, как та труба в бачке.

— Пошли, — коротко бросил инспектор.

Они двинулись тем же путём, которым бежали.