Ричард Бротиган. Следствие сомбреро
Сомбреро
Он был очень восприимчив, но недостаточно восприимчив, чтоб уяснить, какой глаз плачет первым. Ну, если возможно этот обрывочек информации превратить в какое-нибудь определение восприимчивости.
– Да, – сказал его родич, который сам желал быть мэром.
Человек без работы ничего не сказал. Он ждал, куда ветер подует. Не хотел раскачивать лодку. В Америке остаться без работы – это вам не шутки.
– Оно упало с неба, – сказал мэр, глядя в абсолютно ясное синее небо.
– Да, – сказал его родич.
Человек без работы ничего не сказал, потому что хотел работу. Не хотел рисковать теми смутными шансами ее получить, что у него имелись. Для всех оно и к лучшему, если болтать будут важные шишки.
Три человека поозирались, зачем бы сомбреро падать с неба, но ни одной причины не нашли, включая человека без работы.
Сомбреро на вид было совсем новенькое.
Лежало посреди улицы, маковкой уставившись в небеса.
Размер: 7 1/4.
– Чего это с неба падают шляпы? – спросил мэр.
Не знаю, – ответил его родич.
Человек, который остался без работы, приглядывался, налезет ли шляпа ему на голову».
О господи…
Он потянулся к пишмашинке, будто гробовщик застегивает ширинку мертвецу в гробу, и вытащил лист бумаги, на котором было все, что здесь написано, кроме его плача, о котором он и не подозревал, ибо в последнее время столько плакал; все равно что выпить стакан воды – выпиваешь ненароком, когда пить не хочется, а потом и не помнишь.
Он разорвал лист бумаги, на котором было все, что вы прочли о сомбреро. Разорвал очень тщательно, на мелкие клочки, и бросил на пол.
Завтра утром он начнет заново, напишет о чем-нибудь другом, без всяких упавших с неба сомбреро.
Его работа – писать книги. Он прославленный американский юморист. Не найти книжного магазина, где нет хотя бы одной его книги.
И чего он тогда ревет?
Ему что, славы мало?
Ответ довольно прост.
Ушла его японская подруга.
Бросила его.
Вот почему слезы собирались у него в глазах, которых он уже и не помнил, разве что по слезам, – теперь, с тех пор как ушла японка, слезы приключались каждый день.
Иногда он столько плачет, что ему чудится, будто ему это снится.
По утрам она расчесывала волосы.
Это она проделывала перво-наперво, едва проснувшись. Всегда очень старательно их расчесывала. Иногда собирала в узел на макушке, совсем по-японски. Иногда распускала, и они доставали до самой попы.
В Сан-Франциско – вечер, начало одиннадцатого. Капли тихоокеанского дождя стучали в окно у постели, но Юкико не слышала, потому что крепко спала. Она всегда спала хорошо, а иногда подолгу, двенадцать часов или около того, и наслаждалась этим, будто шла, например, гулять или вкусно готовила. Еще она любила есть.
Он рвал лист бумаги со словами про сомбреро, упавшее с неба, а она спала, и волосы ее спали с ней, долгие и темные подле нее.
Волосам снилось, как их очень старательно расчешут наутро.
«С кем она спит?» – думал он, а глаза его помчались слезами, пытаясь вырваться вперед, внезапно понеслись наперегонки, обгоняя друг друга на щеках, будто они на Плачевной Олимпиаде и пред ними маячат грезы о золотых медалях.
Он представил ее в постели с другим мужчиной. Мужчина, которого он сочинил ей в любовники, не имел четкого тела, или цвета волос, или даже черт. Ее воображаемый любовник был лишен костей, плоти или крови. Мужчина, которого он уложил с ней в постель, был силовая энергия призрака с пенисом. |