— Тогда в чем? — спросил он. — Или твои чувства изменились?

— Я все еще люблю тебя, Гай, — сказала Фейт. — Я всегда буду любить тебя.

«Но в этом больше нет радости, — добавила она про себя. — Только одиночество, угрызения совести и страх».

Гай обнял ее за талию.

— То, что никому не причиняет вреда, не может быть плохо.

Знакомое старое заклинание, но даже оно звучало неубедительно.

— Но как мы можем быть уверены в этом? — воскликнула она. — Мы не можем, Гай! Нам повезло в прошлый раз, вот и все! Мы так легко могли попасться…

— Но ведь не попались. Не попались! — Гай привлек ее к себе и начал целовать. В его прикосновениях чувствовалось отчаяние. — Не говори о разрыве, умоляю, Фейт. Ты так нужна мне.

Он крепко обнял ее, щека к щеке, и замер. Только вздымалась и опускалась его грудь.

— Мы принадлежим друг другу, — прошептал он. — Навсегда. Ты не забудешь об этом?

Поначалу новая школа не понравилась Оливеру. Это было ничем не примечательное здание из красного кирпича на оживленной лондонской улице, где администрация пыталась перенять систему обучения в частной школе — школьные цвета, гимн и прочее, — но из-за отсутствия финансов и твердости взглядов все выглядело лишь жалкой копией. Учеба не вызывала проблем — в классических дисциплинах Оливер был впереди всех, в естественнонаучных немного отставал. Одноклассники его были скорее тупы, чем неприятны. На уроках он по большей части скучал, но так было и в Уайтленде. Так что если бы школа имени короля Эдварда VI не была бы навязана ему отцом в качестве наказания, Оливер не имел бы ничего против.

Чувство оскорбленного достоинства поддерживала в нем мать.

— Папа был неправ, отправив тебя в такое ужасное место. Но, боюсь, тебе придется вытерпеть это, Оливер. Зато мы проведем лето вместе.

Мать, казалось, забыла причину его возвращения домой; ее гнев был направлен только против отца. По вечерам, лежа в постели, он слышал, что родители ссорятся. Оливер затыкал пальцами уши, чтобы не слышать их раздраженных голосов, но и днем в доме на Холланд-сквер стояла напряженная атмосфера необъявленной войны.

Раз в неделю Элеонора водила Оливера в кондитерскую «Лайонз» у Мраморной арки. Обычно Оливер съедал мороженое в стаканчике или шоколадный эклер, а мать наливала себе чай из серебряного чайника. Иногда она рассказывала о войне. Оливеру было скучно слушать ее, потому что она редко упоминала о бомбах, самолетах и других интересных моментах. Иногда делилась воспоминаниями о больнице, где она когда-то работала, что было еще скучнее. И часто, особенно после громких вечерних ссор, она говорила об отце. Она сочувствовала Оливеру, считая, что отец слишком строг к нему, и жаловалась, что временами он бывает суров и с ней. Она рассказала, что в детстве Гай был очень беден, поэтому вырос скупым. И вообще, без ее помощи он и сейчас был бы беден, как церковная мышь. Мать объяснила Оливеру, что раз папа настоял, чтобы он пошел в эту школу, значит, папа любит его не так сильно, как она.

Оливеру хотелось утешить ее, сказать что-то хорошее, развеселить. Доверительные разговоры с матерью свидетельствовали о том, что он уже взрослый. Но временами безвкусная обстановка кондитерской и приглушенные звуки чинных разговоров раздражали его. Ему хотелось убежать отсюда, переворачивая по пути столы и опрокидывая чайники на безукоризненно чистый пол.

Через несколько недель после начала семестра он познакомился с мальчиком по имени Уилкокс. Он был на год старше Оливера и учился в классе для отстающих, то есть не относился к тем, с кем Оливер мог бы подружиться в обычных обстоятельствах.