— Разумеется, вы все перспективные кандидаты. Я говорю о вас, леди и джентльмены.

Несколько человек остановились в проходах.

— Да, это вы, родители этих бедных невежественных детей. — Его голос почти утонул в общем гуле. — В конце концов, именно вы отправили своих детей сюда. Вы знаете, как они плачут о вас по ночам. Вы знаете, что их здесь бьют. Вы замечаете, как меняются они, приезжая домой в конце первого семестра. Они научились не показывать свои чувства, научились притворяться. Вы научили их лицемерию.

— Джейк, — окликнул его Стрикленд.

По другую сторону трибуны стоял учитель физкультуры.

— Хорошо, — сказал Джейк. — Я почти закончил.

Его охватила усталость, головокружительная радость мятежа ушла. Он готов был сжаться в комочек и заплакать. Облокотившись о трибуну, Джейк сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться.

— Не уходите, леди и джентльмены. Я уже собираюсь вручить свой приз. Хотите знать, кому? Себе, разумеется. — Ему приходилось перекрикивать шум. — Я вручаю приз Мальгрейва Джейку Мальгрейву. А кому же еще? За то, что я обманывал себя, считая, что могу вписаться в эту обстановку. За то, что позволил себе мириться с этим. За то, что я ничем не лучше остальных. За…

Чьи-то руки схватили его и стащили с трибуны. Зал гудел. Сквозь шум Джейк слышал голос капитана Манди:

— Пожалуйста, займите свои места, леди и джентльмены! Боюсь, у мистера Мальгрейва случился нервный срыв.

Но хорошо одетые мужчины и женщины продолжали идти к дверям.

Джейка выволокли через боковую дверь. Он стряхнул с себя чужие руки и пошел наверх. Собирая свои вещи, он в последний раз обвел глазами маленькую аккуратную комнату, которая была его домом в течение года. За этим столиком у окна они со Стриклендом играли в шахматы; на ковре перед очагом он обнимал Мэри. Складывая в рюкзак одежду, он услышал, как дверь в комнату отворилась.

— Никогда еще я не видел, чтобы человек с таким удовольствием публично перерезал себе горло.

— Я из тех, кто всегда проигрывает, Стрикленд, — беззаботно сказал Джейк. — Я воевал в Испании в Интербригадах — я не рассказывал вам об этом? И был уверен, что немцы никогда не возьмут Париж. А сейчас я думал, что делаю шаг к реформированию английской школьной системы.

— Ее невозможно реформировать. Она отлично соответствует поставленным перед ней задачам.

Наступило молчание. Джейк взглянул на полку с книгами.

— Возьмите их себе, Стрикленд. Мне они вряд ли понадобятся, и потом, они слишком тяжелые, чтобы возить с собой.

Стрикленд подошел и встал рядом.

— Что вы собираетесь делать?

— Понятия не имею. Вряд ли какая-нибудь другая школа захочет взять меня на работу.

Джейк надел на плечи лямки рюкзака.

— Как у вас с деньгами? — спросил Стрикленд.

Денег у Джейка почти не было, но он сказал:

— Есть немного. Ну, мне пора.

Они пожали друг другу руки.

— Конечно, я буду скучать без вас, — сказал вслед ему Стрикленд, — но, пожалуй, вы поступили правильно. Видели бы вы выражение лица Манди! Это был один из лучших моментов моей жизни.

После уроков Оливер отправился бродить по Сохо. Но сегодня ни сбивчивые завывания саксофона, доносившиеся из-за дверей подвалов, ни безвкусные облупившиеся вывески магазинов не привлекали его внимания. Ссутулив плечи, он зажег сигарету и свернул на узкую улочку из тех, где в темных подъездах прячутся бандиты с пружинными ножами. Оливер расправил плечи, стараясь выглядеть выше, крепче, увереннее. Ему даже хотелось, чтобы на него напали какие-нибудь хулиганы — он бы уложил их наземь, и они бы его зауважали, и все снова стало бы хорошо.