– Я хочу, чтобы ты нашла себе подруг, – сказал Джек. – Детей своего возраста, чтобы играть с ними на берегу.

Нелл хихикнула.

– Что тебя рассмешило?

– Ничего. Только то, что ты сказал «детей своего возраста», и это напомнило мне, что сказала Стиви про тебя, – сказала Нелл.

– И что же она сказала?

– Что ты был таким старым! – Нелл подразнивающе рассмеялась, но взгляд, который она бросила на Франческу, совсем не был веселым.

А когда она снова посмотрела на отца, ее Глаза опять были широко раскрыты в ожидании, и в них не было шутки. Джек протянул было ей руку, но она выбежала из комнаты на лестницу. Он слышал ее шаги наверху. Франческа подошла к нему, шепнула что-то на ухо, но он не чувствовал ее близости и не слышал ее слов.

Глава 3

Условное название книжки Стиви, над которой она работала, было «Красный нектар», и она рассказывала о крохотных колибри и их пристрастии к красным цветочкам. И хотя она была почти доведена до конца, в это утро Стиви отложила ее и начала серию акварельных рисунков про маленького бурого крапивника.

Тилли взирала на это, в общем, неодобрительно. Она знала каким-то образом – Стиви, в течение долгого времени пытавшаяся понять мистическую связь между собой и этой кошкой, прекратила свои попытки прорваться через туманную пелену, существующую между человеком и кошками, – что ее хозяйка увиливает от серьезной, хорошо оплачиваемой работы в пользу вдохновения, которое не только не принесет денег, но, вероятно, принесет горечь и страдания.

В целом Стиви предпочитала рисовать или, по крайней мере, делать наброски с натуры. Каждая из ее книг описывала действительные истории из жизни птиц, которые встречались ей, хотя бы и недолго. Она любила рисовать у себя на заднем дворе, позади ограды, и зарисовывала птиц, ронявших для нее перья, долбивших клювами деревья в ее дворе, садившихся на ее крышу. Но теперь было темно, бодрствующих крапивников поблизости не было, и к тому же именно этот задуманный ею крапивник был не совсем реальным.

Тилли недовольно заворчала. Когда Стиви оглянулась на нее, кошка показала зубы – спереди четырех не хватало.

– Тилл, дай мне закончить, ладно? А потом мы пойдем ловить мышей.

Она использовала альбом для акварелей и краски от Сенелье, с набережной Вольтера в Париже, своего любимого магазина. Мягкая зеленая акварель, тонкие мазки, наводящие на мысль об обсидиановой листве, – цвет, сравнимый с глазами Нелл. Птица, орехово-коричневая, глянцево-каштановая, глаза осторожные и любопытные. Стиви знала, за что ее критиковали, – за наделение птиц человеческими чертами. Разве она могла избежать этого, если таково было ее видение мира? Большой антропоморфный и полный заблуждений роман о животных и людях, о их всегда печально заканчивающихся поисках любви?

Она набросала силуэт птенца крапивника в гнезде. Пробующего летать. Садящегося на ветку. Расправь свои крылышки… Ты можешь это сделать… Мать смотрит на него, одобряя.

Потом следующий кадр: птенец один, мать улетела. Стиви затопил поток эмоций, и она выплеснула его.

– О, это Эмма, – сказала она. – И Нелл.

Стиви держала кисть, не дыша, будто сама училась летать. С колонковой кисточки капнуло на рисунок. «Слезы», – подумала она. Плач по улетевшей матери, по одинокому детенышу.

Дети, брошенные в мир, – что чувствуют они, чьи матери бросили их или умерли молодыми, – их жизнь всегда проходит в поисках утраченной гармонии. Большие утраты – много чувств. Стиви подумала о горестях, испытанных ею и другими. Усталая и изуверившаяся, она и посвятила себя сочинительству и рисованию.