Кетлин удивленно взглянула на него. Шеф скретной полиции был коренастым мужчиной среднего роста, и на его лице, которое было, скорее, похоже на ворону, чем на орла, не было никаких следов добросердечия. Кетлин подумала: «Неужели он и в самом деле верит в это? Неужели он думает, что кто‑нибудь из этих людей по какой‑то причине сможет проявить милосердие?»
Она попыталась прочесть то, что было упрятано за этими словами, но его мозг был преднамеренно затуманен, а мрачное, властное лицо лишено было какого бы то ни было выражения. Она уловила очень слабый оттенок иронии и поняла, что Джон Петти всецело осознает сложившуюся ситуацию. Это было его заявкой на власть, и все его тело и ум были насторожены и беспощадны.
Кир Грей сухо рассмеялся, и неожиданно Кетлин уловила отблеск магнетической силы этого человека. Что‑то в вожде было от тигра, невообразимо захватывающее дух, подобная пламени эманация, которая делала его более сильным и решительным, чем все остальные в комнате.
– Не думаю, что нам нужно беспокоиться, – сказал он, – о наших добрых побуждениях, которые могут превозмочь здравый смысл.
– Совершенно верно, – сказал Мердю, министр транспорта. – Судья должен сидеть в присутствии обвиняемого.
Министр остановился, но про себя продолжил: «Особенно, если судья наперед знает, что приговором будет смерть!» Он слегка хихикнул про себя, однако, взгляд его оставался бесстрастным.
– Но я хочу, чтобы эту паршивку выставили отсюда, – сердито проворчал Петти. – Вы знаете, что она С Л Э Н, и, клянусь небом, я не хочу, чтобы слэн сидел в одной комнате со мной!
Ответный поток коллективных эмоций на это популярное изречение физическим ударом обрушился на Кетлин.
ПРисутствующие яростно загалдели:
– Вы чертовски правы!
– Выставите ее вон!
– Грей, что это вы так разнервничались, если решились посреди ночи разбудить нас…
– Совет уладил все это одиннадцать лет назад. До недавнего времени я даже не знал об этом.
– Приговором была смерть, не так ли?
Поддержка присутствующих заставила Джона Петти с триумфом посмотреть на Кира Грея. Глаза их встретились, как шпаги фехтовальщиков перед решающим уколом. Кетлин сразу поняла, что Петти пытается повлиять на результат. Но если диктатор и чувствовал, что он проигрывает, это не отражалось на его бесстрастном лице, и ни тени сомнения не мелькнуло в его разуме.
– Господа, вы все заблуждаетесь. Кетлин Лейнтон, слэн, не находится здесь на судебном разбирательстве. Она здесь для того, чтобы дать показания против Джона Петти, и я могу себе отчетливо представить его желание, чтобы ее не было в этой комнате.
Удивление Джона Петти было несколько наигранным, как удалось отметить Кетлин. Его разум оставался слишком спокойным, слишком холодным, как лед, в то время, как его голос был похож на рев быка.
– Что ж, это все ваши нервы! Вы оторвали всех нас ото сна только для того, чтобы затащить на это «утреннее» разбирательство против меня – на основании показаний какого‑то слэна!!! Я вижу, что нервы ваши совсем расшатались, Грей. Я предлагаю сейчас раз и навсегда решить одну юридическую проблему – может ли слово слэна иметь хоть малейший вес в качестве свидетельских показаний!
Этим он снова воззвал к первородной ненависти. Под натиском волн ответных чувств Кетлин вздрогнула. У нее не было ни малейшего шанса, никакой надежды остаться в живых после этого собрания – только смерть!
Голос Кира Грея оставался таким же бесстрасным, как и прежде.
– Петти, я полагаю, что вам следует понимать, что сейчас вы выступаете не перед сборищем крестьян, сознание которых взращено нашей пропагандой. Ваши слушатели – реалисты, и, несмотря на ваши очевидные попытки одурманить их, они понимают, что их собственное политическое, а, возможно, и физическое будущее является ставкой в этом кризисе, который ВЫ, а не я, спровоцировали. |