Теперь оставалось только ждать.

Глеб уселся в кресло, закинул ноги на стол и закурил. Ему казалось, что секундная стрелка приросла к циферблату и сдвинуть ее нет никакой возможности.

Тогда он закрыл глаза и ждал столько, на сколько хватило его сил. Когда же он вновь взглянул на часы, то увидел – прошло пять минут.

Когда до назначенного времени оставалась четверть часа, Глеб с сумкой на плече вышел из номера и спустился черной лестницей. Ключ он оставил на подоконнике, прикрыв его скомканной газетой. Окно в конце коридора поддалось с трудом, его не открывали с последнего ремонта. Затрещала присохшая краска. Глеб замер и прислушался.

Нет, никто не заметил его. Он выскочил сквозь приоткрытое окно и оказался во влажном аромате южных растений. Сразу прикрыл окно, чтобы никто не заметил, каким путем он выбрался на улицу. Пригнувшись, он пересек бетонную дорожку, ярко освещенную фонарем, и исчез в зарослях. Глеб двигался очень осторожно, точно по намеченному маршруту, который он определил себе, глядя с обзорного балкона. Вот и кусты шиповника. Глеб оглянулся.

Возите беседки, за сценой, он увидел Ладу. Та, одетая в джинсы и рубашку, но на этот раз уже без пиратской повязки на голове, сидела на поручнях. В ее пальцах тлела сигарета. Глеб, открыл сумку, приладил приклад к винтовке и поправил мешающие смотреть ветви. Ярко освещенный стол посреди площадки, за ним группки людей, пьяный шум. А во главе стола – Валентин Гуковский и Боцман. Они сидели рядом, негромко переговариваясь. Боцман смеялся, а Валентин поглядывал себе на запястье – туда, где отливал золотом массивный корпус наручных часов. Глеб посмотрел на циферблат своих. Все, пора. Можно действовать.

Глеб буквально слился с оружием, припал к окуляру оптического прицела и увидел приближенные оптикой лица сидевших за столом – разомлевшее от выпитого лицо Боцмана и напряженное лицо Валентина. Банкир старался сидеть к сцене грудью, а Боцман – наоборот, сидел вполоборота. Перекрестье прицела сперва легло на предплечье Гуковского. Глеб несколько секунд подержал оружие, словно запоминая эту позицию, готовый в любое мгновение к ней вернуться, потом сдвинул перекрестие вправо, точно на голову Боцмана. Сейчас он не испытывал жалости к этому человеку, как не испытывал и ненависти. Перед ним была всего лишь мишень, в которую нужно выстрелить и желательно не промахнуться. Почти беззвучно щелкнул предохранитель. Палец лег на спусковой крючок. Глеб задержал дыхание и выстрелил. Ослабленный глушителем, выстрел показался ему легким хлопком. Боцман даже не успел вскинуть руки. Пуля вошла прямо в глаз, и бандит, оборвав свой рассказ на полуслове, рухнул в тарелку, расколов ее надвое. Гуковский даже не успел дернуться, как прозвучал второй выстрел. Пуля зацепила его предплечье, и из-под клочьев разодранного рукава показалась белая подкладка. Раненый Гуковский нырнул под стол. Охрана даже сразу не сообразила, откуда стреляют.

Затем кто-то выстрелил, и тут же послышались другие выстрелы. Беспорядочная стрельба разорвала тишину. Послышались истерические женские крики. Глеб, продолжая сжимать в руках винтовку, бросился к беседке. Лада даже не поняла, откуда он появился, и, ни о чем не спрашивая, послушалась приказа:

– Беги впереди меня! К морю!

Глеб злорадно ухмыльнулся, заслышав стрельбу на дороге, ведущей к шоссе.

На ходу он выстрелил в охранника, который привстал на судейском сиденье и вертел своим автоматом то влево, то вправо. Тот выронил оружие и полетел с вышки вниз головой.

– Быстрее! – прикрикнул Глеб, потому что кто-то уже успел рассмотреть две стремительно удаляющиеся фигуры, и пули засвистели, сбивая листья бамбука.

Глеб первым вскочил в лодку, а затем, нагнувшись, подхватил Ладу под мышки и втянул ее наверх. Он тут же отсоединил трос, и тележка понеслась по наклонным рельсам к морю.