— Возможно. Как вы себя чувствуете? — Это вопрос ко мне.

Наконец-то ко мне кто-то обратился. Стоят тут, болтают, будто я... Но почему я не могу ответить? Почему-то... Язык, на котором они говорят. Я понимаю его, но только что я думала на каком-то другом языке. И я растерялась. Я что, сошла с ума? Что здесь происходит, хотела бы я знать?

— Вы понимаете, о чем я спрашиваю?

Я утвердительно киваю головой. Я понимаю, но слова почему-то не хотят слетать с языка. Я хочу сказать это как-то не так. Я по-другому думаю. Или не думаю. Или просто я сплю, и мне все это снится. Или я умерла. Нет. Нет!

— Вы не можете говорить?

Да, парень, я пока не могу говорить, но я могу думать. Только... Я не знаю о чем.

— Возможно, мозг поврежден значительно глубже, чем мы предполагали? — говорит первая.

— Лариса Романовна, когда речь идет о повреждениях мозга, предположить можно что угодно. Но вы же видели снимки. А впрочем, переведите ее в восемнадцатую. После обхода я сам ею займусь.

Повреждения мозга? У меня? Как же это?..

Мои терзания, похоже, никого не интересуют. Меня грузят на холодную каталку, как какой-то неодушевленный предмет, и везут по длинному полутемному коридору. С двух сторон двери, двери... Я не хочу это видеть. У меня почему-то тяжело на душе и что-то давит в горле... Нет. Плакать я не буду.

Новая комната — точная копия предыдущей, только кровать напротив пустая. Я тут одна, и это меня вполне устраивает. Не хочу никого видеть. Я должна что-то вспомнить, но что? В голове гудит пустота. Я не знаю, что должна вспомнить, но я же могу, по крайней мере, что-нибудь сказать или нет? Тот симпатичный блондин обращался ко мне, почему я ему не ответила?

— Я понимаю, что вы мне говорите.

Мой голос. Совсем незнакомый. И слова приходится тщательно подбирать. Почему? Я что, сошла с ума? Кстати, а сколько мне лет? Может, я уже старуха? Это было бы отвратительно, потому что давешний доктор — настоящий красавчик А может, я уродина, каких мало? О, нет! Эй, кто-нибудь! Есть тут зеркальце?

Я ощупываю свое лицо, разглядываю руки. Нет, я не старая. И, судя по всему, блондинка. Зубы все на месте. Надо вставать, нечего тут валяться. Что это все значит?

— Что вы делаете? Вам нельзя! — Я не слышала, как открылась дверь. Эта женщина свалилась мне на голову, как кирпич с крыши...

— Вы испугали ее. Вы закричали! Надежда Сергеевна, вы понимаете, что с такими больными надо соблюдать осторожность? Разве можно так кричать в этом отделении? Я услышал вас даже в ординаторской. Теперь неизвестно, когда она опять придет в себя.

— Но она сидела на кровати и пыталась встать! Я просто хотела ее остановить, я испугалась.

— Вам не хватило самообладания? Очень жаль, но это ничего не меняет.

— Возможно, она просто потеряла сознание? В конце концов, она тут уже второй месяц. Никуда не денется. Я имею в виду то, что если уж она до сих пор не умерла, то...

— Хватит! Я позабочусь, чтобы вы больше не работали в этом отделении. Я не понимаю, как вы, медсестра, женщина, мать, наконец, могли такое сказать! На месте этой девушки могла бы оказаться ваша дочь. Вам лучше поискать другую работу. Это уже не первый случай, когда ваши действия вредили пациентам.

— Вы считаете, что поступаете правильно? Виталий Петрович, я все понимаю: вы учились и работали в Америке, и тут вам все в рот заглядывают, и вы, конечно, можете уволить меня. Но почему вы решили, что за свою мизерную зарплату я еще должна что-то принимать близко к сердцу? Поверьте, со временем и вы не станете этого делать. Не стоит так горячиться.

— Надежда Сергеевна, мне больше нечего вам сказать. Сдайте дежурство и обратитесь в отдел кадров.

А док не только красивый, но и суровый. Мне эта женщина не нравилась.