— Надеюсь, не слишком тонко. На работе у меня как раз завал — самое время для гостей, — с улыбкой сообщил Кармайн.

— Плохо, да? — спросила Дездемона.

— Ужасно.

— А что случилось, папа?

— Ты знаешь правила, детка. Дома — никаких разговоров о делах.

Час спустя по пути в спальню Кармайн свернул в детскую, где в кроватке мирно посапывал его безымянный отпрыск. «Богатырь», — сказала про него София. Что ж, она права. Телосложением в отца — крепкий, с широкой костью. Никто бы не подумал назвать его карапузом. Нет, только так — богатырь. Волосы — густые, черные и кудрявые, как у Кармайна, кожа слегка темнее. Одним словом, вылитый отец во всем, за исключением роста. Если судить по ладоням и ступням, в этом малыш со временем обгонит маму.

Слова декана о женах все еще звучали в голове Кармайна, и тут его осенило. Этому мальчику можно дать какое угодно имя — оно ему ничуть не повредит. Он не заробеет и не позволит себя дразнить. И может быть, ему даже нужно что-то, чтобы обуздать его рост и силу, какой-то противовес, хотя бы слегка девчоночье имя.

С этими мыслями Кармайн скользнул в постель рядом с Дездемоной и, повернувшись, обнял и поцеловал ее. Она вздрогнула и прижалась к нему еще крепче, запустив пальцы в его коротко стриженые волосы.

— Джулиан, — прошептал он. — Джулиан Джон Дельмонико.

Она взвизгнула от радости и стала целовать его веки.

— Кармайн, Кармайн, спасибо! Ты не пожалеешь! И наш сын тоже. Ему подойдет любое имя.

— Я только что это понял.

Глава вторая

В просторном кабинете комиссара Джона Сильвестри места хватило для всех, хотя едва ли там когда-либо собиралось столько народу, как в девять утра следующего дня, четвертого апреля.

Город Холломен насчитывал сто пятьдесят тысяч жителей и обходился без специального отдела убийств. Три бригады детективов под руководством капитана Дельмонико занимались всеми видами тяжких преступлений. Впрочем, оба лейтенанта, формально бывшие под началом Кармайна, обычно вели расследования по своему усмотрению. Лейтенант Маккоскер со своей бригадой отсутствовал — они сейчас сотрудничали с ФБР в деле, касающемся наркотиков, и отрывать их было нельзя; Сильвестри это немало раздражало, тем более что все решили без него. Оставались Кармайн с двумя сержантами, Эйбом Голдбергом и Кори Маршаллом, и лейтенант Ларри Пизано со своими подчиненными, Морти Джонсом и Лиамом Коннором. Также явился заместитель комиссара Дэнни Марчиано, уходивший в конце 1968 года на пенсию. Несмотря на безупречно итальянскую фамилию, в жилах Марчиано текла северная кровь, кожа его была веснушчатой и светлой, а глаза голубыми. Ларри Пизано уходил в 1967-м, в конце года, что ставил Кармайна перед дилеммой: и Эйб, и Кори имели больший стаж, чем парни из команды Пизано, а значит, кто-то из них мог стать лейтенантом. Проблема заключалась в том, что повышения хотели оба — новое звание влекло за собой солидную прибавку в жалованье, а также большую самостоятельность.

Что до самого Сильвестри, то это был чисто кабинетный полицейский, за все время службы нигде, кроме как в тире, не стрелявший из табельного пистолета, не говоря уже о винтовке или дробовике, но к которому всегда относились с уважением. Во Второй мировой войне он получил кучу всевозможных наград, включая Почетный орден конгресса, а придя после фронта в Холломенское полицейское управление, открыл в себе административный талант и стал одним из лучших комиссаров полиции в истории города. Смуглый, с мягкой, вкрадчивой красотой, все еще привлекающей внимание женщин, Сильвестри внешностью и манерами напоминал льва и был готов отстаивать свое управление где угодно и перед кем угодно, от федералов до властей штата.