Небольшой аэродром Холломена располагался позади сетчатого ограждения на западной стороне гавани, среди фабрик и заводов, частью заброшенных. Между заводскими территориями и вечно гудящей 95-й магистралью высилась группа высоких цилиндрических резервуаров, содержащих все виды нефтяного топлива: от авиационного бензина до солярки и мазута.

Кармайн не стал выезжать на магистраль, а свернул на территорию дока, миновал топливохранилище и сквозь открытые ворота аэропорта въехал на бетонную площадку перед модернизированным сараем, служащим холломенским пассажирам аэровокзалом. Обогнув здание, Кармайн, наконец, увидел самолет: небольшой, безупречно белый, с изображением рога изобилия, эмблемой «Корнукопии», на хвосте.

Кармайн вздрогнул от стука в окно с пассажирской стороны. Кори открыл дверцу и скользнул на сиденье.

— Ты высь вымок, Кори!

— Еще бы! Льет как из ведра. Я спрятал свою тачку, вот и пришлось пробежаться по улице. Так и знал, что ты заедешь посмотреть. Как тебе эта штуковина? Похожа на тюбик зубной пасты. Там и встать-то, наверное, во весь рост нельзя, разве что в центральном проходе. В поезде и то удобнее.

— Тут главное — ощущение власти, Кори. Плевать они хотели на быдло, которое копошится внизу. Ты пробыл здесь всю ночь?

— Нет, конечно. В такую погоду все равно лететь нельзя. Если дождь не прекратится, то, может, они вообще сегодня не полетят.

— На что ты надеешься? — с любопытством спросил Кармайн.

Длинное смуглое лицо с большим носом сморщилось, темные

глаза превратились в узкие щелочки.

— Если бы я знал, шеф. Просто у меня предчувствие. Что-то такое есть в воздухе — или в дожде, а может, в морских брызгах. Не знаю.

— Я пришлю тебе пару бутербродов и термос с кофе, — пообещал Кармайн. — В машине с обычными номерами, вон за тот ангар. Слушайся своих предчувствий, Кори.

«Вот тебе и раз, — размышлял Кармайн, отъезжая от аэропорта. — Кори сам нашел себе дело. Конечно, ничего из этого не выйдет, но это уже другой вопрос. Мне надо было самому догадаться, что корнукопщики постараются вылететь как можно раньше».

Бутерброды с беконом и кофе пришлись очень кстати. Согревшись и почти обсохнув, Кори Маршалл приготовился к долгому скучному ожиданию. Машина стояла в удобном месте: сержанта никому не видно, зато он сам получил прекрасный обзор во всех направлениях. Дождь, ливший восемь часов кряду, немного поутих; по асфальту струились потоки воды. Дорожное полотно сразу за воротами аэропорта слегка просело, перекрыв водосток, и во впадине образовалась большая лужа. «Прекрасная погода для уток», — подумал Кори, пытаясь чем-то себя занять. Нужно было не только не заснуть, но и оставаться начеку.

Он долго размышлял о вакансии лейтенанта, о своем супружестве, которое, увы, не оправдало его ожиданий. Нет, он любит Морин и еще больше любит двух своих детей, которые, кажется, страдают от причуд Морин даже больше его самого; а что может быть хуже для отца, чем страдание его детей? Он понимал, что характер человека не изменить, но всем сердцем желал, чтобы Морин перестала быть скупой и раздражительной. Их девятилетняя дочь научилась избегать гнева матери, стараясь вести себя как можно тише и незаметнее, зато сын, которому уже исполнилось двенадцать, похоже, начинал перенимать ее вечное недовольство окружающим миром. В школе жаловались на его неаккуратность, плохие отметки и поведение. Несколько недель назад все это вылилось в крупную семейную ссору.