— Он ненавидит меня, — сухо заметил Андрос. — Точно не знаю за что. Я никогда не причинял ему вреда и не вижу ни одной причины для такой неприязни.

Неуверенно Марион высказала догадку:

— Он утверждает, что у тебя дурная репутация, что в твоей жизни было множество женщин, что ты изрядный повеса…

Андрос зло засмеялся.

— Повеса? У твоего родителя устаревший словарный запас. Я не герой эротического фильма пятидесятых годов! Куда мне! Я слишком много работаю. Но не отрицаю: я люблю женщин. Ухаживал за многими, но никогда ничего серьезного у меня с ними не было. Ни одна из них не отвечала моему идеалу.

Тело Марион трепетало надеждой, страстью, нежностью. Но еще одно воспоминание омрачило ее.

— Отец мне сообщил также, что ты собираешься жениться на дочери Ираклия Кера.

Андрос с возмущением взглянул на Марион и поморщился.

— Да… На этот раз он не лгал. Официально мы не были помолвлены, но встречались довольно часто, и я начинал думать: может быть, Олимпия та самая… единственная…

Он умолк, пожав плечами, а сердце Марион пронзила острая стрела ревности. Были ли они любовниками? Не из-за этого ли Олимпия поступила так безжалостно, продав свои акции Георгиесу?

Андрос продолжил:

— Но когда я вернулся с Корфу, я порвал с ней. Разумеется, я обязан был дать объяснения.

Лицо Андроса оставалось мрачным.

— Олимпия приняла все близко к сердцу. Не могу осуждать ее за это. Она прекрасно знала, что я подумывал о женитьбе на ней, хотя ничего и не было сказано. Ее отец желал этого, а я его боготворил. Если бы я не встретил тебя, то, вероятно, женился бы на ней, и мы оба мучились бы, пока однажды не догадались, что совершили ошибку. Я был очень рад, когда Олимпия встретила своего австралийца, — я сразу понял, что с ним она будет счастлива.

— Но она пошла дальше и продала свои акции твоему брату, — спокойно заметила Марион. — Если она счастлива, то зачем ей нужно разрушать дело твоей жизни?

Андрос немного помолчал. Лицо его оставалось бесстрастным. Печальным голосом он произнес:

— Я причинил Олимпии боль, ей незнакомо свойство забывать однажды нанесенные обиды. Да, она вступила в счастливый брак с другим мужчиной, но это не убавило ее решимости отомстить мне за удар, который я ей нанес пять лет назад.

— Интересно, как она чувствует себя теперь, — подумала вслух Марион, — когда думает о том, что устроила тебе?

Андрос издал короткий смешок.

— Довольна, вне сомнений, ведь она расплатилась со мной. Олимпия — жестокая женщина. — Он посмотрел на Марион насмешливо и в то же время нежно. — Не чета тебе.

— Мне не хотелось бы быть такой жестокой, — возразила она. — Я бы опротивела себе самой.

— Я бы тоже этого не хотел, — сказал Андрос, улыбаясь. Потом добавил серьезно: — Чего я в самом деле не могу понять, так это причины неизменной неприязни Бреннона ко мне.

Марион вздохнула.

— Думаю, он всегда стремился стать большим воротилой, по-настоящему разбогатеть, но, в сущности, это ему так и не удалось. Ты же сумел в короткий срок добиться успеха и создал себе имя, и мой отец не может простить тебе этого.

Андрос заключил ее в объятия и притянул к себе. Она спрятала лицо у него на груди, ощущая, как его тепло проникает в ее тело, как его сила придает ей чувство безопасности.

Где-то в глубине дома пробили часы, и глаза Марион испуганно раскрылись.

— Уже девять! А мы собирались связаться с яхтой к этому времени…

Андрос выпустил ее из объятий, слегка смутившись.