– Не балуй, Козел, – сказал взводный Моськи Задвижкин. – Чего людям работать мешаешь?

– Ну, скатал валенки!

– Отдал пушку! [Скатал валенки, отдал пушку (жарг.) – приврал, обманул, подшутил.]

– Пушкарь и есть! [Пушкарь (жарг.) – обманщик, болтун, пустослов. В прямом значении: артиллерист.]

– Черти вы полосатые! – обиделся Козлов. – Когда я сичас от денщика нашего ротного! А новый у него сичас сидит, коньяк пьет за мое почтение!..

– С кем пьют, с денщиком?

– Ну! Конечно, с ротным!

– То-то!

– Сам видел, – продолжал Козлов. – Толщины, можно сказать, необъятной.

– Ты что, Козлов, вместе детей, што ль, с начальством крестишь, что так язык распустил? – строго заметил Задвижкин. – Смотри!

Мелкое начальство побаивалось Козлова. Еще в бытность новобранцем он во всеуслышание заявил, что всадит штык всякому, кто осмелится его ударить. И, зная его вспыльчивый характер, этому верить было можно. Поэтому там, где другой попал бы в карцер или на дежурство не в очередь, Козлов отделывался только окриками и замечаниями.

– Никак господин взводный, – отчеканил Козлов. – Известно, правда глаза режет! Виноват-с, не 6yду больше!

– Чай, скоро к нам объявится, – заметил кто-то, – Приехал, так сидеть не будет.

– А не слышал ты, Козлов, какие у них разговоры были? – спросил Задвижкин.

– Нет, собственно… А так, одним краем уха… Да што: все наш ротный жалится… Интригуют уж, говоря очень… Все по службе неприятности… Все ножку-де подставляют, где ж тут, грит, служить станешь… А только что, говорит, с моим народом надо ухо востро держать! Только из-под палки, грит, и слушают!

Солдаты внимательно слушали. В жизни первой роты происходило историческое, так сказать, событие: перемена командира. Как ни строг и ни бестолков был прежний ротный, но солдаты его знали. Его привычки, система наказаний, слабости, недостатки, все, что он любит и не любит, было известно. К новому же предстояло еще привыкать и на собственной шкуре тяжелым опытом доходить до познания: что такое новый командир и как можно с ним жить.

– Ну, а он, новый-то? – спросил Моська и тотчас же спохватился, испугавшись своего вопроса в присутствии взводного.

– Новый? – рассеянно процедил Козлов, обводя глазами присутствующих. – Новый ничего… Сидит, молчит… Молчит да думает… Думает, да вдруг и спросит: «Вы, грит, так думаете! Неужели?»

– Охо-хо-хо! – протянул Задвижкин. – А може, и впрямь сегодня придет, коли приехал… Пойду-ко я там посмотрю…

Рыльце у него было в пушку, и надо было кое-что уладить. Задвижкин встал и вышел из-под навеса, торопясь к каптенармусу [должностное лицо в армии, отвечающее за хранение имущества в ротном складе (кладовой)] сообщить новость в предупреждение могущих быть неприятностей. А неприятности могли произойти оттого, что у каптенармуса далеко не все было в порядке как в цейхгаузе [воинский склад оружия, обмундирования, снаряжения и т.п.], так и в амбарах…

Как только он скрылся, Козлов вскочил на скамье и сказал:

– Ну, ребята, держись теперь! Съест!

– Бог не выдаст – свинья не съест.

– Ой, съест! – заговорил молодой тщедушный парень с быстрыми, испуганными глазами.