Изменить размер шрифта - +
С той поры прошло уже три десятилетия, но, как я понимаю, раны Дороти еще не затянулись.

– Я имею в виду Стива Уиллиса, моего ученика. Он был умным мальчиком, но его семья была ужасна. Я не дала ему возможности забыть ее, Анна, и до сих пор не могу себя простить. Думаю, его братья до сих пор живут в городе, я смогу найти его через них.

Смело. Или нет? Возможность попросить прощения успокоит совесть Дороти, но может напомнить Стивену о том периоде детства, который он предпочел забыть навсегда.

Дороти берет в руки следующую пару.

– Эти для Джексона. Я так и не извинилась перед ним за то, что вмешивалась в его жизнь.

От этих слов у меня по спине бежит холодок.

– Если бы не я, вы были бы сейчас мужем и женой. Это я посоветовала ему признаться тебе, Анна. Вина была для него слишком тяжким грузом. Матери чувствуют такие вещи. Эта его тайна могла бы разрушить ваши отношения после свадьбы. Я уверяла его, что ты простишь. Но ошиблась.

– Я простила, – говорю я, сжимая ее руку. – Но хорошо, что ты об этом сказала. Думаю, Джексону не стоило мне признаваться. Некоторые тайны лучше хранить вечно.

Дороти вскидывает подбородок.

– Например, те, что связаны с твоей матерью?

– Я никогда не говорила ни о какой тайне.

– Тут и не надо ничего говорить. Женщина просто так не бросит своего ребенка, Анна. Ты уже отправила ей Камень прощения?

Я сглатываю горечь.

– Я спрашивала у Джулии. Мама не писала мне писем.

Дороти тихо фыркает.

– А тебе не приходит в голову, что твой отец мог ничего и не сказать своей подруге?

– Мне нужно время, чтобы все обдумать, Дороти.

– Пока не зажжешь свет везде, где только можно, чтобы отступила тьма, ты никогда не сможешь отыскать дорогу. Так говорит Фиона.

 

Глава 6

 

По дороге домой заезжаю за сэндвичем в «Гайз». Уже темнеет, когда я стою на своей кухне, тупо смотрю в экран ноутбука, ем сэндвич с жареными устрицами и чипсы «Зэпа».

Пока ты не зажжешь свет везде, где только можно, чтобы отступила тьма, никогда не сможешь отыскать дорогу. Слова Дороти – или Фионы – заставляют меня содрогнуться. Каково это – ощущать, что совесть твоя не запятнана, а ты чистый, достойный уважения человек?

Черт! К чему эти мысли? Можно подумать, моих проблем на работе и в личной жизни мало для того, чтобы бизнес у «Гайз» процветал. Отхожу к холодильнику и открываю дверцу морозильной камеры. Несколько минут смотрю в морозное нутро, пока наконец не замечаю то, что мне сейчас нужно: кварта мороженого с карамелью и морской солью. Я уже тянусь к нему, но в последнюю минуту себя останавливаю. Изо всех сил хлопаю дверцей, закрывая ее, и жалею, что не могу запереть на замок. Для тех, кто работает на телевидении, калории – разрушители карьеры. Конечно, Стюарт еще не делал мне замечаний, но однажды дал понять, что горизонтальные полосы уже не для меня.

Возьми же себя в руки!

Бросаю бумажные обертки в мусорную корзину и иду в гостиную. За стеклом больших французских окон день медленно превращается в вечер. Семьи садятся ужинать, мамы собираются купать малышей.

В моей голове без всякого разрешения возникают мысли о Джеке. Уверена ли я, что сказала сегодня Дороти правду? Если бы он не признался, я ничего бы не узнала об измене, и мы были бы женаты уже три года. Он работал бы ресторанным консультантом здесь, а не в Чикаго. Нашему первому ребенку был бы уже год, и мы бы подумывали о втором. Зачем же он все испортил? Эта Эми была его стажером! Двадцать лет, черт возьми! Надо отбросить эмоции. Хотела бы я, чтобы он скрыл от меня правду? Не могу ответить. Кроме того, сейчас я уверена, что все к лучшему.

Быстрый переход