Два раза на караван злодеи нападали, да Яков отпор им давал, беря в штыки и из фузей залпами паля. И хоть не был он военным, да оказался шибко боевым, ибо оберегал груз бесценный!

Лишь когда границу пересекали, чуть не случилось большой беды! Как стала стража пограничная возы проверять, товары вороша, Яков скомандовал фузеи зарядить, что солдаты, хоть не поняв к чему то, исполнили.

Как стража до возов посольских добралась — остановилась.

Яков им дорогу перегородил, крикнув по-персиянски фразу выученную:

— Сей груз принадлежит государыне-императрице русской Елизавете Петровне и потому досмотрам подлежать не может!

Но только стражников окрик его не испугал — видно, ожидали они с тех возов получить поживу богатую.

И как приблизились они на десять шагов, Яков скомандовал караулу:

— Стройся, братцы!

Да приказал:

— Фузеи к стрельбе готовь! Да коли махну я, али убьют меня — пали в басурман, а после в приклады и штыки их бери! Да не робей уж!..

И хоть были то команды не артикульные, солдаты их исполнили, в ряд став и фузеи к плечам вскинув. Сам Яков первым вперед шагнул, два пистолета пред собой выставив, готовый хоть теперь стрелять!

Замешкались стражники, меж собой переглядываясь. Ибо лицо Якова выражало совершенное отчаяние и готовность немедля умереть.

Купцы, те, что ближе были, видя такое дело, с испуга на животы легли да под возы полезли, дабы от пуль шальных уберечься.

Ну а солдатам — тем прятаться артикулы не позволяют! Прикажут им — «Пали!», станут стрелять, живота своего не щадя, или под шпицрутены пойдут, а после голову на плаху за ослушание положат!

Так уж лучше от нехристей, чем от своих, от русских, смерть принимать!

Молодцы солдатики, не сробели пред басурманами!.. Видит стража персиянская, что коли скомандует сейчас офицер залп — так солдаты все исполнят, и половина из них тут поляжет! И хоть порубают они после караул, мертвые от того не восстанут.

Отступила стража, дорогу дав!

И как возы мимо них проходили, солдаты рядом шли, фузей своих не опуская, а пред ними Яков шагал!

Так и прошли!..

И лишь как переехали русскую границу, вздохнули все с облегчением. Дома и стены в подмогу, и березка всякая!..

Хорошо дома-то!..

И подумал Яков, что уж теперь-то все беды их позади.

Подумал так — да ошибся!..

И были покаяния.

И было прощение.

И были клятвы...

И лишь как были выплаканы все слезы, получены все возможные прошения и произнесены все клятвы, стало возможно говорить о насущном.

— Что же нам делать теперь? — спросила, растерянно глядя на Мишеля, Светлана.

— Все то же самое! То, что делали до того! — бодрясь, заявил Мишель-Герхард фон Штольц. — Только еще лучше!.. Потому что дело не в твоем покойном дедушке и даже не во мне, а в загадке, которую я распутываю. И если я сумею докопаться до сути, то найду убийц! А если я буду искать одних лишь убийц, я не найду ничего! Потому я должен продолжить свой поиск!

— Что же ты ищешь? — испытующе глядя на Мишеля, спросила Светлана.

— То, что никогда не терял! — вполне искренне ответил Мишель-Герхард фон Штольц. — То, что потеряли другие! А искать — мне!..

И так он это сказал, что Светлана, не сдержав своего порыва, взяла его за руку.

— Я могу тебе быть чем-нибудь полезна? — спросила она.

— Можешь! — ответил Мишель-Герхард фон Штольц.

— Чем?

— Поиском информации.

Светлана часто-часто заморгала, ибо не поняла, что ей сказали.