Мишель слушал и ничего не понимал! О каком заслоне идет речь, когда в Москве почти открыто в двух шагах от Лубянки действуют скупки, в которые стекаются и через которые уходят на сторону драгоценности.

Ему бы смолчать, да только это было не в его правилах!

— Послушайте, если вам так необходимо золото, то почему ваши работники покрывают уголовников, кои на их глазах расхищают бесценные богатсва! — сказал, будто в ледяную воду шлепнулся, Мишель.

Дзержинский быстро взглянул на него. Насупился. На его скулах набухли желваки.

— Если вам что-то известно, если кто-нибудь из наших товарищей запятнал себя связями с уголовным миром, то укажите на них, и мы примем к ним самые строгие меры. Вплоть до исключительных!

И глаза Председателя ВЧК недобро сверкнули. Покрывать Мишель никого не собирался.

— Мне доподлинно известно, что на Хитровке, на Пятницкой, в Китай-городе и других местах тоже действуют ювелирные скупки, о которых осведомлены ваши чекисты...

Дзержинский смотрел на него напряженно, даже зло. Но вдруг хмыкнул раз, другой и, не сдерживаясь уже, громко расхохотался.

— Ах вы про это?.. Про Пятницкую... Да, верно, действуют... Я знаю... Скупают... И пусть себе скупают дальше.

Мишель совершенно растерялся. И Дзержинский, заметив это, не стал его томить, все тут же разъяснив.

— Верно — есть скупки на Пятницкой, в Китай-городе и кое-где еще. И то верно, что мы о них прекрасно осведомлены. Потому что это наши скупки! Да-да — наши! Мы создали их, дабы иметь возможность приобретать у мещан предметы антиквариата, имеющие художественную ценность.

«Их» скупки? То есть, значит, чекистские?.. Чекисты скупают у уголовников золото?..

— Согласитесь, если бы этого не сделали мы, то это сделал бы кто-то другой, — продолжил Дзержинский. — Свято место пусто не бывает. Вы, товарищ Фирфанцев, выследили нашу скупку. Да чуть ее не провалили! Ладно, наши товарищи не стали горячки пороть да в расход вас с досады не пустили!

Вот, значит, как?!

— Но ведь туда приходят уголовники, которые грабят мирных обывателей! — сказал Мишель.

— Да, они экспроприируют ценности у буржуазии, — согласился Дзержинский, — а мы реквизируем их у них, обращая в пользу государства. Кроме того, благодаря скупкам мы имеем возможность проникнуть в уголовный мир...

Да, верно — чего проще: не ловить фартовых в подземных катакомбах Хитровки, а сделать так, чтобы они приходили сами, да еще дружков-приятелей за собой приводили, а те — других! И так всех их, как ниточку из запутанного клубка, и повытянуть!..

Хитро придумано!..

— Как видите, я с вами вполне откровенен, — сказал Дзержинский.

Что Мишеля не радовало, а более всего и беспокоило. Так как свидетельствовало в пользу того, что коли с ним так откровенничают, то живым отсюда не выпустят...

— Теперь относительно вашего дела, — сказал Председатель ВЧК, поднимая исписанные листы. Мишелем исписанные.

— Вы оценили сокровища Романовых в миллиард...

— Не я, ювелиры, с коими мне пришлось общаться в ходе проводимого мной расследования, — внес поправку Мишель.

— Да, конечно, — кивнул Дзержинский, принимая оговорку. — Приведенная вами цифра показалась мне чрезмерной. Но... — поднял, заглянул в какой-то лист, где, верно, был список всех пропавших сокровищ, — ...специалисты уверили меня, что так оно и есть. Разговор действительно идет о миллиарде золотых рублей. Именно во столько оценено собрание драгоценностей дома Романовых.

И вновь испытующе поглядел на Мишеля. Но тот молчал.

— Должен признать, что вы более других сведущи в этом деле, и потому я бы хотел просить вас продолжить начатое вами расследование.