Теоретик поучает поэта. Может быть, и не очень удачна строка «два наводненья с разницей в сто лет», но что взамен «неточной» разницы предпочел бы увидеть критик? Более точное (и такое поэтичное!)… интервал.
Перевод современного романа. Герой «мгновенно пожалел о своих словах. Даже на него самого они произвели шоковое впечатление», то есть он и сам поражен, потрясен тем, что у него вырвались такие слова. А шоковое бывает состояние – и это уже из обихода «Скорой помощи». И странно «человеческий постфактум», уместней бы – послесловие к судьбе, развязка судьбы.
В газете кто-то горячо отстаивает чистоту русского языка, а на другой полосе – беседа «за круглым столом», да не о чем-нибудь, о поэзии, и уважаемые собеседники не раз повторяют: «поэты одной генерации», «каждая последующая генерация»… Ну почему о поэзии надо говорить не по-русски? Чем не угодило сим знатокам слово поколение, которым не брезговал Пушкин?
Конечно, переводчик, не совсем глухой к слову, просто не сможет вложить в уста героя возглас: «Прекратите вашу аргументацию!» В подлиннике No arguments! – но живой нормальный человек скажет хотя бы: не спорьте, довольно споров. Такую откровенную кальку встречаешь только в очень плохом переводе (что, увы, тоже не редкость). Примеры же не столь разительные, нелепости чуть менее вопиющие попадаются на каждом шагу.
Человек пишет апология там, где достаточно восхваления, люди привилегированные – там, где вернее и выразительнее сильные мира сего, «семья, базирующаяся на корысти» вместо основанная, построенная…
Даже в газетной статье или очерке, тем более в обыкновенном повествовании далеко не всегда надо писать, что человек или явление доминирует, лучше – господствует, преобладает, берет верх; ни к чему монополизирует там, где вполне довольно присваивает. Незачем говорить «описания эти истинны и универсальны», когда можно сказать, что событие или явление описано правдиво и всесторонне (либо, быть может, – со всей полнотой).
«Он обошел молчанием абсолютно нетипичный эпизод» – не лучше ли совершенно исключительный случай?
«Она поддерживала с нами постоянный контакт» – а женщина попросту часто виделась (встречалась) со своими друзьями!
В таком же неофициальном, житейском повествовании вдруг читаешь: «Теперь он вывернется наизнанку, чтобы реабилитироваться». А надо бы просто: оправдаться!
Или: «Парк… реабилитировал (в глазах героя)… короля» (самодура, который, однако, этот парк неплохо устроил) – опять же довольно бы: оправдал! Тем более что рассказ – о событиях вовсе не официальных, и казенные, газетные словеса тут не требуются.
«Ты ее идеализируешь» – иногда можно и так. Но в живом разговоре двух простых, не склонных к книжности людей вернее хотя бы: Не такая уж она хорошая, как тебе кажется.
В нашу речь прочно вошло: энергичный человек, энергичные действия (хотя подчас ничуть не хуже – решительные). Но незачем людям говорить энергично или даже «полным энергии голосом», верней: бодро, властно, с силой, напористо, смотря по характеру и обстановке. В девяти случаях из десяти о человеке лучше сказать, что вид у него не импозантный, а внушительный или солидный (в каком-то повороте даже, может быть, величественный) А если люди сражались «действенным, но малоимпозантным оружием бюрократизма», то можно лишь пожалеть, что редактор не предложил заменить малоимпозантное хотя бы на малопочтенное.
«…Были симптомы, внушавшие опасения». Но ведь это о чувствах и настроениях людей, медицина тут не при чем – уместнее русское слово: некоторые признаки внушали опасения.
Незачем he was disoriented переводить «он получил дезориентирующие сведения» – лучше неверные, и нет нужды в обиходном разговоре жаловаться, что собеседник тебя «совсем дезориентировал», достаточно: запутал, сбил с толку. |