Лейтенант, как выяснилось, обитал чуть ли не на другом конце города, на съемной квартире. По словам капрала, их соседи и домохозяева разбежались кто куда еще в самом начале эпидемии, и с тех пор их никто не видел. Лауриню деваться было некуда, поэтому он остался на месте.

Трехэтажный дом на первый взгляд выглядел вполне прилично, только на близком расстоянии становилось видно, что окна первого этажа выбиты, а в комнатах царит хаос. Видно, мародеры успели побывать и здесь.

Лейтенант занимал две крохотные комнатушки под самой крышей, а как он бредит, стало слышно уже на лестнице. Красная лихорадка всегда сопровождается сильнейшим жаром, и многие погибают даже не от самой болезни, а от того, что сердце не выдерживает такой нагрузки.

– Сюда, сюда, госпожа, – суетился капрал, провожая меня наверх. Мне пришлось пригнуть голову – до того тут был низкий потолок. Как можно существовать, когда крыша буквально лежит у тебя на голове, мне было решительно непонятно. – Здесь он…

– Вижу, – сказала я, окинув взглядом открывшуюся мне картину. – Что ж… Выйдите-ка отсюда. Если понадобитесь, я вас позову.

Капрал неохотно вышел за дверь и, полагаю, остался тут же, на лестнице, чтобы в случае чего немедленно броситься на помощь своему господину. А любопытно все же… Кто такой Лауринь, если у него имеется эдакий верный пес? Таких вот дядек обычно приставляют к отпрыскам знатных фамилий: воспитывать мальчишек по мере сил, следить, чтоб те не шалили сверх меры, ну и для прочих надобностей. Когда обремененного длинной родословной юнца налаживали служить в гвардию, дядька обычно отправлялся вместе с ним, получал какой-нибудь младший чин, а по сути так и оставался нянькой при молодом господине. Выходит, мои выводы были верны и Лауринь в самом деле происходит из какого-то знатного рода… Вот только все более-менее известные семьи Арастена и соседних стран я помню наперечет, со всеми их запутанными родственными связями, но фамилия Лауринь мне определенно не встречалась. Из опальных он, что ли? Или служит не под своим именем? Хотя это вряд ли; такие, как этот мальчишка, больше всего зациклены на семейной чести. Впрочем, сейчас его родословная не имела никакого значения, потому как пребывающего в горячечном бреду владетельного князя отличить от простолюдина весьма затруднительно. Да и ни к чему, по большому счету.

Итак, что у нас имеется? Имеется у нас больной красной лихорадкой. На руках и на лице – характерные красные пятна, по которым болезнь и поименована. Жар такой, что на расстоянии чувствуется, можно и лоб не щупать. Пульс – тут уж пришлось взять Лауриня за руку, – а вот пульс мне совсем не понравился. Неровный, слишком частый, с перебоями… Сердце у мальчишки работало на износ и, похоже, готово было в любой момент отказать. Очень плохо. Заняться лечением следовало незамедлительно, однако я все тянула время.

Что-то здесь было не так. С одной стороны – классическая клиническая картина. С другой стороны… Я прощупала окружающую среду на предмет следов магического воздействия. Как я и ожидала, ничего, кроме вмешательства мага-медика, не обнаружилось. Маг-медик был настоящий, вмешательство – вполне квалифицированное, и мне было решительно непонятно, отчего это Лауринь, начав было выздоравливать, снова свалился.

– Мама?.. – произнес вдруг хриплый голос, и, повернув голову, я встретилась взглядом с лейтенантом. – Мама… ты…

«Неужто я настолько плохо выгляжу, что он перепутал меня со своей мамашей?» – мелькнула в голове неуместная мысль и сгинула. Лейтенант смотрел не на меня, а будто бы сквозь, в дальний угол. Впрочем, не думаю, будто он вообще хоть что-нибудь видел.

– Нет, я не хочу… – внезапно приподнялся Лауринь, все так же не сводя взгляда с пустого угла.