Сандра уткнулась носом в теплое от сна плечо любимого, и в ту же секунду остатки дремы слетели с нее. От его кожи исходил новый, неизвестный ей запах, совсем не похожий на привычный «Валентино», флакон которого она подарила ему на Рождество.

Генри сменил парфюм, и это ее насторожило. Но тут сквозь занавеси пробился робкий свет, шум начинающегося утра весенним бризом залетел в комнату, обдавая свежестью: хлопали двери, чирикнула птаха, радостно затявкала вырвавшаяся на волю собака.

— Который час? — не открывая глаз, спросил Генри.

— Без четверти восемь, — ответила она. — Ты спешишь? Тебе когда на работу?

— Мм… в девять… в полдесятого… Пять минут я еще подремлю.

— Спи, пока я заварю тебе чай.

— Я хочу кофе.

— Не волнуйся, будет тебе кофе.

Сандра накинула шелковый, в алых маках по белому полю халат, шлепая подошвами тапочек по полу, прошла на кухню. Раскинув в стороны руки, Генри вытянулся на ставшей просторной кровати. Из кухни доносились звуки выдвигаемых ящиков, бьющейся о стенки чайника воды, хлопанье дверцами. Вздохнув, он открыл глаза, но, как только услышал звук шагов Сандры, вновь притворился спящим.

— Вставай, соня. — Она бесшумно опустила дымящуюся кружку на прикроватную тумбочку.

Генри сел на постели. Нахмурившись, воззрился на полосатого котенка, зеленым глазом косящего с керамической поверхности кружки. На Генри вдруг нахлынуло раздражение.

— Ради бога, Сандра, ну почему ты всегда выбираешь самую уродливую посуду?

— Разве? — растерялась она. — Это моя любимая. Смотри, какой милый котик, а с другой стороны, — она крутанула кружку, — кошечка с бантиком. Киска спешит к своему котику. Ты мой любимый котеночек. — Она наклонилась, чтобы поцеловать его, но Генри отклонился.

— Не надоело слюни пускать?! Ты же взрослая женщина, Сандра, — проворчал он, хмурясь.

Она сконфуженно пожала плечами. Ну и пусть ей уже двадцать четыре, но когда Генри вот такой: теплый от сна, с вздыбленными, торчащими во все стороны волосами — ей хочется свернуться клубочком, подставить ушко и замурлыкать. Но какое мурлыканье, когда он смотрит на нее, как на носительницу блох! Под его осуждающе-ветеринарным взглядом Сандра невольно втянула голову в плечи.

— Сейчас другую принесу, — поспешно сказала она и потянулась к кружке.

— Ладно уж. Не суетись. — Отстранив ее руку, Генри взял с тумбочки кружку, посмотрел внутрь, принюхался. — Растворимый?

— У меня кофеварка сломалась, — невольно оправдываясь, ответила Сандра. — Я знаю, что ты не любишь в гранулах. Я больше и не покупаю. Это из старых запасов. Ведь лучше плохой кофе, чем никакой? — В ее голосе прозвучали заискивающие нотки. Никогда и ни с кем она таким голосом не разговаривала. Только с Генри.

— Лучше никакой. — Генри со стуком поставил кружку на тумбочку, поднялся с кровати.

Чувство вины тяжестью навалилось ей на плечи.

— Не сутулься.

— Ага, не буду. — Она поспешно выпрямилась и даже постаралась улыбнуться. — А хочешь, я тебе быстренько какао сварю? — преувеличенно бодро спросила она. — Тебе, наверное, мама в детстве какао по утрам варила. Или горячий шоколад?

— Давай какао. Сто лет не пил.

Генри благосклонно кивнул и, поднявшись с кровати, очутился в полушаге от нее. Воспользовавшись моментом, Сандра подставила щеку для поцелуя. Словно не замечая ее движения, он отвернулся. Она вспыхнула. Как он мог отказать ей в такой простой ласке, повернуться спиной в тот самый миг, когда ей так хочется почувствовать его губы на своем лице, его руки на своих плечах, вдохнуть его запах… странный, новый запах его тела…

Не оглядываясь на нее Генри, вышел из спальни.