«Кажется, она уснула», — подумал он. Прошло уже два года с той поры, как он делил постель с Дианой. Последние несколько месяцев перед смертью она болела, теряла силы, и никто из врачей не мог уверенно определить характер и причины болезни. И сейчас ему было приятно ощутить рядом с собой теплое женское тело.

Он повернулся на бок, чтобы поскорее уснуть: снизу все еще доносились звуки веселого застолья.

Когда Фиби проснулась, было раннее утро. Она лежала одна в огромной постели. Не увидела она Кейто, и спустившись вниз. В притихшем доме ничто не говорило о том, что вчера она вышла замуж, стала женой, женщиной.

Ее отец уехал, даже не попрощавшись с ней. Уехал на свою войну, не вспомнив о дочери, навеки отданной другому человеку, с приятной для него мыслью о том, что теперь все расходы по ее содержанию лягут на этого другого.

Глава 4

— Вот! Уже последний, бабушка!

Фиби кинула еще один кочан капусты с грядки в корзину и выпрямила натруженную спину. Опершись на лопату, она откинула волосы с лица. День выдался солнечным, но холодным, однако Фиби вся вспотела, выкапывая для бабушки Спруил зимнюю капусту с засыпанных соломой грядок.

— Доброе у тебя сердце, милочка, вот что я скажу, — проговорила старая женщина. — Нынче, когда мужчины на войне, и помочь-то старому человеку некому.

— А что слышно про ваших внуков? — Фиби подхватила корзину и зашагала с огорода в сторону кухонной двери.

— Да ничего с самого Рождества, — отвечала старуха, следуя за Фиби. — Поставь их в кладовку, ладно? А про внуков…

Один парень тут проходил, говорит, видел моего Джереми где-то аж в Корнуолле. Жуть, говорит, что делается. Везде воюют. Но Джереми живой был, когда он его видел.

— Ходят слухи, — продолжила разговор Фиби, выйдя из кладовки, — что дела у короля в Корнуолле совсем плохи. Никто его не поддерживает. Уверена, скоро война кончится, и внуки вернутся домой живые и здоровые.

— Э, посмотрим, милочка. Нам остается только молиться да надеяться, чего еще? Отведай-ка кусок моего фруктового пирога и кружечку сидра.

Уже в кухне бабушка Спруил достала из шкафчика глиняный сосуд, вынула оттуда завернутый в чистую тряпицу пирог и отрезала от него здоровенный кусок.

— Наливай себе сидра, милочка, и кушай на здоровье.

Фиби не стала отказываться, и уходить она не торопилась, поскольку само ее присутствие и участие в беседе для этой старой и одинокой деревенской женщины значит даже больше, чем помощь по дому или в огороде. У женщин, которые помоложе, достаточно своих хлопот — хозяйство, дети, им просто не хватает ни времени, ни сил на разговоры со стариками.

Звон церковных часов заставил Фиби вскочить со стула.

— Ой, неужели уже половина двенадцатого?

— Так и есть, милочка. Старые часы никогда не ошибаются, — с гордостью сказала бабушка Спруил. — А мы-то все здесь думали, — добавила она, — что после замужества ваша светлость уже не будет навещать нас, старых людей. Такая важная леди, куда там! Но вы опять с нами.

Последние слова она произнесла, уже проводив Фиби до калитки и отворяя ее.

— Ничего не изменилось, бабушка, — заверила Фиби. — Я такая же, как и раньше.

В этом утверждении невольно прозвучала горечь, но старушка ее не приметила. Напротив, она рассмеялась, и лицо ее стало точь-в-точь как печеное яблоко.

— Э, милочка, это мы еще поглядим! — Взгляд ее недвусмысленно остановился на животе Фиби.

Все еще посмеиваясь, она повернулась и пошла к дому. Фиби почти бежала по деревенской улице, подхватив юбки, чтобы не испачкать в дорожной пыли, хотя подол шерстяного платья и еще недавно белоснежная нижняя юбка были густо заляпаны грязью с грядок бабушки Спруил.