Гитлер ничего не понимал в экономике. Если кто-то и приложил усилия для восстановления хозяйственной жизни, подъема производства, то это Яльмар Шахт — президент Имперского банка и министр экономики. Вклад Гитлера состоял в том, что он изменил климат и настроения в обществе, придал немцам уверенности в собственных силах. Но пропаганда приписывала именно ему экономическое возрождение. Пока другие страны (и Соединенные Штаты Америки в том числе) страдали от массовой безработицы, Гитлер избавил немцев от этого страха. Это казалось чудом. Рабочие места расположили в пользу режима тех, кто традиционно голосовал за левых…

В докладе социал-демократической партии о положении в рурском экономическом районе летом 1934 года признавалось, что даже "нейтрально настроенная рабочая сила" в массе своей верит в Гитлера: "Произвело впечатление то, что безработные получили работу, пусть даже и плохо оплачиваемую. Массы верят, что когда-нибудь Гитлер, если ему скажут правду, изменит и систему налогообложения в их пользу".

К 1936 году в Германии не осталось безработных. Безработицу и депрессию немцы считали самыми ужасными после Первой мировой, поэтому долго помнили, как получили работу, и ставили это Гитлеру в заслугу. Две ценности — работа и зарплата — были наивысшими для немецкого населения.

Даже после Второй мировой немалое число немцев продолжали считать это достижениями Гитлера. Еще в семидесятых годах рабочие Рура вспоминали, что при нацистах была полная занятость, существовали такие хорошие вещи, как организация "Сила через радость", которая за копейки позволяла трудящимся культурно отдыхать и путешествовать.

Второй успех Гитлера — избавление от Версальского мирного договора 1919 года, считавшегося позорным. Вынужденное сокращение рейхсвера до ста тысяч человек, запрет иметь военную авиацию и некоторые виды наступательного оружия переживались как унижение. Отказ от Версальской системы, восстановление военной силы и престижа Германии воспринимались всеми немцами как достижение, пока за это не пришлось проливать кровь.

Выход из Лиги Наций в 1933 году, возвращение Саарской области (отданной под управление Лиги Наций), введение всеобщей воинской службы и создание вермахта в 1935-м, ввод войск в Рурскую область в 1936-м, присоединение Австрии к Германии в 1938 году — все это казалось национальным триумфом. Немцы вновь и вновь убеждались в слабости западных держав и гении Гитлера как государственного деятеля.

До поры до времени немцы радовались возрождению армии. Гордились оружием, которое они производили, с энтузиазмом работали. Введение всеобщей воинской повинности в марте 1935 года встретили как праздник.

Составитель доклада запрещенной социал-демократической партии писал:

"Огромный энтузиазм 17 марта. Весь Мюнхен вышел на улицы. Можно заставить людей петь, но нельзя заставить петь с энтузиазмом. Я помню 1914 год и могу только сказать, что даже объявление войны тогда не произвело на меня такого впечатления, как прием, оказанный в городе Гитлеру 17 марта…

Вера в политические таланты Гитлера и в его честность растет. Гитлер набирает популярность. Многие его любят".

Впервые немцы встревожились во время Судетского кризиса летом 1938 года, когда возникла реальная угроза войны. Но западные державы в конце сентября подарили Гитлеру в Мюнхене еще один мирный триумф во внешней политике, хотя он и старался его избежать — потому что искренне жаждал войны с Чехословакией.

После мюнхенского сговора Гитлер говорил генералам:

— В значительной степени все зависит от меня, от моего существования, от моих политических способностей. Ведь это факт, что такого доверия всего немецкого народа, каким пользуюсь я, не приобрести никому. В будущем наверняка не найдется никого, кто имел бы больший авторитет, чем я. Итак, мое существование является фактором огромного значения.