Алекс встретила его на пороге в темно-золотой шелковой пижаме. Ее волосы были собраны на макушке в пучок и прихвачены двумя палочками из черепахового панциря. Она уже смыла с лица всю косметику. Оставшиеся после туши темные разводы вокруг глаз придавали ей усталый и невыносимо беспомощный вид.

— Пепперони? — спросила она, когда он закрыл за собой дверь.

— Половина пепперони, половина с колбасой.

— Мне пепперони!

Джон прошел за ней на кухню и положил на стол коробку с пиццей.

— Садись, — сказал он, — я сейчас достану тарелки.

Алекс хотела возразить, но передумала и молча села за стол.

— Вино! — спохватилась она. — Мне надо…

— Оно на задней веранде?

— Да, но…

— Сейчас принесу.

— Я слишком устала, чтобы спорить.

— Ага, так вот в чем секрет! — Он достал из посудного шкафчика две тарелки и нашел в буфете пару рюмок для вина. — Надо довести тебя до полного изнеможения, и тогда ты наконец позволишь тебе помогать.

Алекс резко отодвинула стул и встала.

— Забирай свою пиццу и убирайся!

Джон поставил на стол тарелки и рюмки.

— Что это значит?

— Это значит, что я не хочу с тобой ужинать. Это значит, что я хочу побыть одна.

— С чего это вдруг?

— А ты не понимаешь? — Ее голос дрожал от гнева. — Мне не нужны помощники, Джон! Если это тебя не устраивает, тогда, я думаю, нам лучше расстаться. — Она залилась слезами.

Джон уставился на Алекс, пораженный этой вспышкой. Ему очень хотелось обнять ее и утешить, но он боялся, что она ударит его тарелкой по голове. Поэтому он терпеливо ждал, полагая, что слезы иссякнут, что Алекс успокоится. Но она снова его удивила. Закрыв лицо ладонями, она зарыдала так безутешно, будто у нее стряслось какое-то горе.

Наконец он не выдержал, наклонился и обнял ее. Но Алекс, казалось, не замечала его присутствия. Ее боль стояла между ними незримой стеной. Джон гладил ее по волосам, нашептывая на ухо какие-то глупые, бессмысленные слова, и она в конце концов начала оттаивать.

«Кто тебя обидел, Алекс? Кто?» — мысленно вопрошал он, зная, что бесполезно задавать ей этот вопрос.

Она все равно ему не ответит.

Алекс уткнулась лицом в плечо Джона. Как объяснить ему эти нелепые слезы? Наверное, он принял ее за полную идиотку: разрыдалась оттого, что он хотел накрыть на стол и налить вина! Другая на ее месте на коленях благодарила бы Бога за то, что он послал ей такого мужчину. А она всеми силами пыталась его оттолкнуть.

Сегодняшний разговор с Ди поверг Алекс в полное смятение. Только этого ей и не хватало! В последнее время она переживала какой-то странный всплеск эмоций. Сердце ее болезненно щемило при виде заката или искрящегося на солнце океана. Печальные крики чаек заставляли ее плакать. Вдобавок ко всему до Рождества осталось меньше двух недель. Если кто-то скажет хотя бы шепотом: «Да благословит нас всех Господь!» — она, пожалуй, захлебнется собственными слезами.

Когда она сказала Ди, что у них с Джоном нет будущего, ей показалось, будто кто-то резко захлопнул дверь — такой обреченностью веяло от этих слов. Но Господи, чего ей еще ожидать? Джон не может строить будущее с замужней женщиной. К тому же, насколько она поняла, он вообще ни с кем не желает связывать свою судьбу.

В темноте они шептали друг другу прописные истины из Нового Завета — о том, что у человека есть лишь сегодняшний день, ибо все остальное ему неподвластно, а потому ни прошлое, ни будущее не имеет никакого значения.