— М–м–м, нет, — признала бабища, сверля меня прокурорским взглядом. — Это интерес, скажем, приятельницы, — похлопала она ресничками.

— Приятельницы так приятельницы, — ответил я, встал и вышел.

К бармену, заказал бутыль рома, вернулся, набулькал по стакану на глазах офигивающей Длинной и начал выкладывать.

— Мари не менее тридцати лет, — загибал я пальцы, — при этом, она цепляет лет пять–шесть назад юнца, рожает от него трех, трех детей! Содержит за свой счет и позволяет собой помыкать. Так? — вопросил я.

— Ну, примерно так, — кивнула Длинная.

— Далее, появляется незнакомый парень, который трахает её раз в неделю. Наёмник под контрактом, — воздел я перст, — который сдохнуть может в любую секунду. То, что она выкинула мальчика своего, я только рад, она мне симпатична. Но, Джоанн, женщина предлагает мне жить с ней, останавливаться у неё, когда я, мордредова мотня, под контрактом! Про вас, теневиков, я даже не говорю, но ты думаешь, наниматель гоняет под клятвами, неотслеживаемыми портключами, меня в Лондон, чтоб я потрахаться смог?!

— Ну, если так посмотреть, то да, — кивнула Джоанн. — Но влюбилась, бывает?

— Всяко бывает, — покивал я. — В мальчика влюбилась, потом в Санни, который хорошо трахается. Джоанн, мне девчонка симпатична, но мне, если и понадобится постоянная женщина, то не та, которую я вместо родителей воспитывать буду. Так что, поплачет и пройдёт, — подытожил я. — Может головой начнет думать а не пиздой, — припечатал я. — Я на твой приятельский вопрос ответил?

— Ответил, — коротко кивнула Джоанн.

— За следующий вопрос о моей личной жизни, буду требовать тысячу галеонов, — обрадовал Длинную я. — Мы поняли друг друга? — на что последовал кивок.

— Ну вот и славно, — широко улыбнулся я, блестя лысиной, — двадцать шесть пинт крови морского змея, мелкий был, — пояснил я, выкладывая склянки.

А добираясь до Банка, я прикидывал, насколько все удачно сложилось. Ну, с деньгами удачно, факт. А Джоанн повела себя… непрофессионально. Хотя, возможно, вполне профессионально. А Мари рассматривалась как своеобразный крючок. Ну, в таком случае, я её обезопасил, найдет мужика — вообще шикарно будет.

А если нет, и это реально «неизлечимо», то летом подумаю. Из теневиков она тогда точно уйдет, а с остальным разберемся, решил я.

Так, потихоньку, дожил до дня Ато. В жизни наступила тишь, гладь да мордредова благодать — ни аварий, ни радостей особых, нормальные учебные будни. Несколько разбавила их разве что Бабблинг: на четвертую неделю учебы, девочка все же решилась.

Вообще, меня она и без секса устраивала, но, очевидно, я сам ей был нужен. Причины понятны, оставаться меня просила сама, гладила, целовала, но дальше лёгкого петтинга дело не заходило, а когда я минимально проявлял инициативу, замирала, как воробушек.

Ну и не давил я на неё, не хватало мне еще трясущееся бревно иметь, по результатам испортив отношения с неплохим преподавателем. Остро вопрос, спасибо Панси, не стоял (хотя придурочный мистер Паркинсон реально начинал бесить, двое выходных — умотанная в хлам девчонка, с жалким подобием улыбки).

Однако, в первых числах октября, Батшеда после занятия не присела мне на колени с учебником, что стало уже традицией, а взяла за руку и потянула в преподавательские покои, пристроенные к классу.

— Пайк, вы очень хороший мальчик, — несколько нервно теребя ворот платья начала Бабблинг. — Я вам очень благодарна, за тепло и поддержку, — улыбнулась она. — Но вы юноша, у вас естественные желания! — переложила она с больной головы на здоровую. — Так что мой долг как преподавателя помочь вам!

После этой патетической речи я героически не заржал.