Люди, не знавшие его, могли бы подумать, что парень не совсем понимает грозящей ему опасности. Но Гаррик то вырос вместе с Кэшелом и точно знал: его друг отлично понимает, во что ввязывается. Просто не позволяет эмоциям брать верх.

Илна шепнула брату слова прощания. Она стояла прямо и твердо, как Кэшелов посох, и взгляд ее был под стать. Собственно, как всегда. Такова уж она – Илна.

Гаррик посмотрел на Кэшела, вспоминая тех людей, которых он отправлял навстречу опасности. В нем снова зашевелился король Карус – уж ему-то куда как часто приходилось это делать за свою долгую жизнь. Всегда легче идти в бой самому, чем посылать друга. И крестьянином быть намного легче, чем королем.

Хотя… И крестьянину порой приходится принимать решения, от которых зависит жизнь или смерть. В благополучном обществе, каковой являлась Барка (по крайней мере, в собственных глазах), люди имеют привычку помогать соседу в нужде. Но и тут существовали границы. И даже в Барке шли пересуды по поводу того, куда порой пропадают младенцы, рожденные в чересчур суровую зиму.

– Итак, – сказала Теноктрис, выпрямляясь. – Кэшел, встанешь в центр круга…

Слова Силы были едва заметной тенью на камнях, но сама форма Алтаря точно указывала место.

– … когда будешь готов. И я начну.

Я уже готов, – без выражения откликнулся Кэшел.

Лиэйн быстро обняла его. Она отошла назад, и напряжение исчезло с лица юноши. Он аккуратно перешагнул через отметины и встал, прижимая посох к телу, чтобы тот не касался начертанного узора.

– Кэшел, последнее предостережение, – произнесла Теноктрис. – Ландур очень могущественный волшебник, но говорят, что он также жесткий, неуступчивый и надменный человек. Он может отказать тебе в помощи.

Кэшел пожал плечами.

– Ну, если мастер Ландур не захочет помочь мне, то я думаю, что найдется кто-нибудь другой, – сказал он. – Или я разыщу Шарину своими силами. Но я все равно так или иначе сделаю это.

Волшебница быстро, по-птичьи, кивнула.

– Гаррик, – сказала она. – Заклинание я произнесу сама. Но если ты встанешь рядом со мной на колени и возьмешь меня за руку, чтобы я не упала, это здорово поможет. Можешь считать, что я чересчур пессимистична…

Она улыбнулась. Гаррик понял, что волшебница безуспешно пытается скрыть всю тяжесть затеянного ими дела. Он положил руку ей на плечо, как всегда отметив про себя худобу Теноктрис – кожа да кости, как на птичке.

Теноктрис уселась, скрестив ноги, и закрыла глаза, чтобы собраться с силами. Затем начала размахивать палочкой в такт распевным словам:

– Хай афоно апа-фоно…

По толпе пронесся ропот, едва они поняли, что происходит. Гаррик стоял спиной к собравшимся, но он прекрасно знал, как магия отпугивает обычных людей. Человек в здравом уме не может любить магию. Ведь маг, как и любой, способен допустить ошибку, цена которой – жизни и души тех, кто окажется поблизости.

– Эхайпен панациос эпайпен… – продолжала Теноктрис. Ее голос звучал размеренно, словно падали капли воды в клепсидре. Бледная голубая дымка заклубилась вокруг неподвижной фигуры Кэшела.

– Семон секнетт'аллассосемон…

Лиэйн стояла по другую сторону от Гаррика, кончики ее пальцев лежали на его плече. Он черпал силы в ее прикосновении – так же пеший солдат держится за стремя всадника и находит в себе силы бежать за лошадью.

Тело Кэшела выглядело все таким же твердым и материальным, только теперь его окутала сфера голубого огня. Оно повисло в воздухе под прямым углом к поверхности, где он только что стоял. Со стороны трудно было понять, осознавал ли он происходившие перемены.