Однако недоверие, испытываемое Найюром урс Скиоагой, отличалось от всего, с чем ему доводилось сталкиваться до сих пор. В отличие от остальных, этот человек его понимал.

Когда скюльвенд, чье лицо одновременно расплылось от потрясения и напряглось от ненависти, нашел его на вершине кургана, Келлхус подумал: «Отец… наконец‑то я тебя отыскал…» Каждый из них увидел Анасуримбора Келлхуса в лице другого. Они никогда прежде не встречались, однако близко знали друг друга.

Поначалу эта связь оказалась весьма выгодной для миссии Келлхуса. Она спасла ему жизнь и обеспечила безопасный проезд через степь. Однако, помимо этого, она сделала обстоятельства, в которых он очутился, непредсказуемыми.

Скюльвенд упрямо отвергал все его попытки овладеть им. Его не впечатляли откровения, которые предлагал ему Келлхус. Его не успокаивали рассуждения Келлхуса, ему не льстили его косвенные похвалы. Порой в нем пробуждался интерес к тому, что говорил Келлхус, но он каждый раз тотчас отшатывался назад, вспоминая события многолетней давности. Пока что Келлхусу удалось добиться от этого человека только нескольких скупых фраз да плевков.

После тридцати лет одержимости Моэнгхусом этому человеку каким‑то образом удалось постичь несколько ключевых истин, связанных с дунианами. Он знал о том, что они способны читать мысли по лицам. Он знал об их интеллекте. Он знал об их абсолютной преданности своей миссии. И еще он знал, что они говорят не затем, чтобы поделиться намерениями или сообщить какие‑то истины, а затем, чтобы опередить – чтобы овладеть душами и обстоятельствами.

Он знал слишком многое.

Келлхус рассматривал его боковым зрением, смотрел, как он откинулся назад, когда они начали спускаться к ручью, – покрытые шрамами плечи оставались неподвижны, а бедра раскачивались в такт шагу коня.

«Быть может, ты на это и рассчитывал, отец? Быть может, он – препятствие, которое ты оставил на моем пути? Или же он возник случайно?»

Келлхус подумал, что скорее второе. Несмотря на то что знания его народа были чрезвычайно грубы, сам этот человек оказался необычайно умен. Мысли действительно умных людей редко следуют одинаковыми путями. Они разветвляются, и мысли Найюра урс Скиоаты ушли далеко, выслеживая Моэнгхуса в таких местах, куда ни один рожденный в миру человек не совался.

«Каким‑то образом он увидел тебя насквозь, отец, и теперь он видит насквозь и меня. Была ли это твоя ошибка? Можно ли ее исправить?»

Келлхус прищурился. В этот миг он ушел далеко от склонов, неба и ветра – он смотрел одновременно сотню параллельных снов о поступках и их последствиях, следуя за нитями вероятностей. А потом он увидел.

До сих пор он пытался обойти подозрительность скюльвенда, когда на самом деле надо было заставить ее работать на себя. Он посмотрел на степняка новым взглядом и сразу увидел печаль и гнев, распаляющие его неутолимое недоверие. И Келлхус нащупал слова, тон и выражение лица, которые загонят этого человека в место, откуда ему уже не выбраться, где его подозрительность навяжет ему пробуждающееся доверие.

Келлхус увидел Кратчайший Путь. Логос.

– Прошу прощения, – сказал он неуверенно. – То, что я сказал, было неуместно.

Скюльвенд фыркнул.

«Он понимает, что мои слова фальшивы… Хорошо».

Найюр посмотрел ему прямо в лицо. Его глубоко посаженные глаза смотрели неукротимо и вызывающе.

– Скажи мне, дунианин, как вам удается править мыслями, как другие люди правят конями?

– Что ты имеешь в виду? – переспросил Келлхус резко, словно решал, не рассердиться ли.