Как ни деятельна была госпожа Грибель, она не терпела в главном доме суеты и не позволяла людям хлопать дверьми, а снаружи было еще тише. Там только царствовали голуби, да изредка по дороге, пересекавшей дерновую лужайку перед домом, проходила женщина со связкой хвороста на спине, или толпа ребятишек, собравшихся в лес за ягодами.

Маркус не отправился в намеченное путешествие, но не сидел, сложа руки, в усадьбе: он приводил в порядок дела.

Уже давно проектировалась железная дорога, которая должна была коснуться „Оленьей рощи“. И надо было хорошенько обдумать, чтобы железная дорога не угрожала отнять лучший кусок пахотной земли, а прошла бы по менее ценному грунту.

Маркус обошел все свои владения и всюду встретил образцовый порядок и разумное ведение хозяйства, бережно сохранявшее производительные силы почвы. Исключение составляла мыза, казавшаяся заплатой на роскошном платье.

– Пока жива была старая госпожа, земля еще возделывалась, – сказал Петр Грибель Маркусу, – судья нередко сам ходил за плугом, да и у него был работник. Но потом судья одряхлел, работник сбежал следом за служанкой, так что о полевых работах не могло быть и речи, если бы не лесничий из княжеской рощи. Он родом из той местности, где прежде судья держал в аренде княжеское имение. В юности этот лесничий служил у судьи поденщиком и, кажется, очень привязан к старым господам. Все свободное от трудной службы время он проводит на пашнях мызы, и молоденькая служанка помогает ему, я сам видел!

Маркус еще ни разу не был на мызе!

Он намерен был исполнить последнюю волю прежней владелицы усадьбы, несмотря на то, что она была выражена на клочке бумаги и не подписана свидетелями. Но ему противно было вступать в личные переговоры с судьей и „гувернанткой“, поэтому он хотел устроить это дело письменно, по возвращении домой.

Маркус не тяготился одиночеством, которое ему пришлось испытать впервые. Он не был пресыщен жизнью, большой город с его шумом имел для него притягательную прелесть. Он всей душой отдавался наслаждениям, так как был молод, и горячая кровь кипела в его жилах. Однако он был рад отдыху в этой глуши после шумного зимнего сезона и усиленной работы на фабрике.

Любимым местопребыванием Маркуса в „Оленьей роще“ сделалась маленькая беседка, находившаяся в северо-западном углу тенистого сада. Беседка была восьмиугольной формы, имела два больших окна и две стеклянные двери, что открывало вид на все четыре стороны горизонта. Стены беседки были разрисованы по серому фону поблекшими цветами и плодами. Маленький диван в углу, круглый столик, несколько соломенных стульев и полка с книгами составляли всю ее меблировку. На окнах и дверях висели пурпуровые гардины, наполнявшие комнату каким-то магическим светом.

Дверь на западной стороне выходила на узенький балкон с деревянными перилами, откуда маленькая лесенка вела прямо в поле, что очень нравилось новому владельцу усадьбы.

На четвертый день своего приезда Маркус сидел утром в беседке и писал: он перенес сюда письменные и курительные принадлежности из библиотеки тетки и очень удобно устроился в маленькой комнатке. Он закурил сигару, и синие облака дыма заглушили запах ромашки и лаванды, которые утренний ветерок приносил сюда с огорода жены главного лесничего.

Маркус сидел против двери, из которой видна была дорога в усадьбу, пересекавшая прямой линией поля и потом исчезавшая в лесу. Лишь в одном месте от нее отделялась вправо узкая тропинка, пропадавшая в сосновой рощице, за которой находилась мыза.

На тропинке вдруг показалась женская фигура – служанка с мызы; на ней сегодня вместо ужасного платка, который Грибель называла „лошадиным наглазником“, была надета соломенная шляпа с широкими полями, закрывавшими лицо.