— Это, конечно, так, но мне надо знать, кто угрожал. Может, Славук?

— Он, но это просто слова. Точно так же он угрожал и Карповичу, и Лавор Анне, и другим. Его никто не боится.

— Скажите, а что он за человек, этот Славук?

Рачинский снова улыбнулся. Ветров уже обратил внимание на его улыбку. Она была грустной, и казалось, что Рачинский улыбается каким-то своим невеселым мыслям.

— Обычный он человек, только одержимый.

— Ну а сам-то он в бога верит?

— Мне кажется, что верит он в бога и в черта одновременно. Нравится ему держать людей в повиновении и страхе. Да и в лапу он от этого имеет.

— Вацлав Казимирович, а что из себя представляют Усени?

— Усени? Забитые, темные люди, из которых Славук, Марфа Клещ веревки вьют. Жалко только дочь их, пропадет дивчина ни за что. Я уже говорил Карповичу: «Давай вмешаемся». Что касается самих стариков, то, как говорится, горбатого могила исправит. Их уже и веревками из этой ямы не вытащишь, а вот дочь не поздно еще спасти.

— Вацлав Казимирович, как вы думаете, куда мог пропасть Виктор Раховский? Вы же его знаете?

— Конечно, знаю. Хороший хлопец, только жизнь у него нелегко сложилась. А вот куда он делся, ума не приложу.

— Могли уговорить его Славук и Клещ спрятаться куда-нибудь?

— Кто их знает. Я вот только думаю... — Рачинский замялся. Ветров увидел это и тронул его за руку:

— Вацлав Казимирович, вы же сами видите, что человек пропал и неизвестно, что с ним. Я вас очень прошу, будьте со мной откровенны.

— Понимаете, уже много лет среди сельчан ходят слухи, что Славук прячет у себя кого-то. Только лично я ничего об этом не знаю — это только слухи, может, это просто сплетни, кто его знает. Но замечали люди, что он, например, покупал в магазине, причем не в нашем, а в другой деревне, обувь, размер которой для Славука не подходит. Правда, однажды я и сам видел, как он купил резиновые боты сорок второго размера, сам же он носит сорок пятый — не меньше. Спрашивается, зачем они ему? Факт, для кого-то покупал, а раз старался тайком это сделать, значит, что-то не то.

— А давно люди стали замечать, что он делает такие покупки?

— Давно, — Рачинский на мгновение задумался, взглянул на Ветрова и, решившись, сказал: — Я вам расскажу, но только не подумайте, что я наговариваю на человека, я знаю, что вы ищете Раховского, и чует мое сердце, что Славук не такой уж простой человек, как кажется многим. Я давно присматриваюсь к нему.

— Я тоже так считаю, Вацлав Казимирович, так о чем вы хотели мне рассказать?

— Понимаете, это было лет восемь назад. Моя корова затерялась в лесу, и я пошел ее искать. Леса у нас большие, и раньше были случаи, когда и у меня, и у других терялись в нем коровы, обошел всю округу и уже домой направлялся. Иду, значит, я через гущар и вдруг увидел Славука. Странным показался он мне тогда, на каждом шагу оглядывался, словно затравленный зверь. Хотел я его окликнуть, но, поверьте, испугался и молча простоял, пока он дальше не отошел. Ничего я ему и позже не говорил и вскоре забыл об этом. Но однажды, когда я находился в лесу, то случайно набрел на землянку. Думал, что со времен войны партизанская сохранилась. Ради любопытства вошел внутрь. Смотрю, а там человеческим духом пахнет. Свежее сено лежит на нарах, на стене одежда на гвоздях висит, на столе из жерди полсвечи стоит, спички лежат, в общем, чувствуется, что живет в землянке человек. А когда увидел у стола резиновые боты, подумал, что точно такие же когда-то Славук покупал в магазине. Вспомнил и тот случай в лесу, когда искал корову и видел Славука, направляющегося в сторону землянки.

Вышел я из землянки, присмотрелся, а вокруг натоптано, факт, кто-то целые тропинки находил. Когда возвратился в деревню, то хотел спросить у Славука: кто в землянке прячется, но побоялся, тогда я не такой, как сейчас, был, боялся его.