— В переулок, дорогой, или во двор, зачем на одном месте стоять.

Машина аккуратно развернулась и мимо станции метро проехала на Ордынку.

— Вот здесь и поговорим.

Тохадзе расстегнул сумку, вынул бутылку коньяка, стаканы.

Салон трамвая был пуст, только впереди сидел пожилой человек в светлой куртке.

Он обернулся несколько раз, внимательно посмотрел на Корнеева.

Игорь сидел, прислонившись виском к стеклу, наблюдая как плывут световые квадраты окон по темному тротуару, и валяющийся на нем мусор; скомканные пачки из-под сигарет, осколки бутылок, картонки из-под молока — обретали в этом зыбком и скользящем свете некий новый, таинственный смысл.

Человек в куртке поднялся, сел рядом с Корнеевым. Посмотрел на него и спросил:

— Знаете, какая самая маленькая собака в мире?

— Нет, — удивленно ответил Игорь.

— Йоркширский терьер Сильвия. Ее рост девять сантиметров, а вес двести восемьдесят три грамма.

Корнеев повернулся и ошалело поглядел на незнакомца.

— А какая самая большая кошка в мире, знаете?

— Нет, — Игорь засмеялся.

— Ее зовут Химми, она живет в Австралии, длиной метр, весит двадцать килограммов.

Трамвай начал тормозить. Человек встал, пошел к выходу. С шипением разъехались двери.

— Зачем вы мне об этом говорили? — крикнул Игорь.

— Я хотел, чтобы вы улыбнулись, — донеслось из уличной темноты.

Тохадзе распахнул дверь и выбросил пустую бутылку, она, зазвенев, укатилась в темноту.

— На, Славик, дорогой, — Он протянул ему сумку. — Здесь три бутылки такого же. Коньяк дорогой, хороший, ты в бане его поставь на стол, пусть эти козлы видят, что ты тоже человек.

— Слушай, Нугзар, оставьте вы меня в покое.

— Ты слышишь, Гена, дорогой, человек сам не знает что говорит, клянусь честным словом. Сколько ты от нас получил? Молчишь? Ты оделся, обулся, копейка в кармане завелась. Слушай, разве на свои статейки ты мог бы так жить?

— Я книгу готовлю…

— Какую, слушай, книгу? Ты что, «Малую землю» напишешь? Нет. Фамилия твоя Брежнев? Нет. Ты Голубев. Слава Голубев.

— Что ты с ним говоришь, Нугзар? — резко повернулся Гена Мусатов.

Он посмотрел на Славу и дернул щекой.

— Ишь ты, писатель. В баню с солидняком ходит. С милицейским начальством за ручку. Ты наводчик! Понял! Семнадцатая статья УК. Мы за грабеж пойдем, а ты за соучастие получишь. Так что сиди и не дергайся. В сумке не только коньяк, там штука, долг за прошлое. Нашел что-нибудь?

Слава достал бумажку, протянул.

— Там адрес, телефон, имя. Лесин Вадим из Внешторга, на три месяца в Лондон уехал. Дома одна жена. Мы выпивали, он Громову из милиции говорил, что у него дома и чеки и деньги. Я был у него. Там техники много, украшения у жены есть.

— Вот это дело. А теперь иди. Мы позвоним.

Слава вышел из машины. Посмотрел, пока скроются огоньки, подошел к фонарю, расстегнул молнию сумки. Все верно. Три бутылки дорогого коньяка, пачка денег. Слава достал бутылку, сорвал пробку и начал пить прямо из горлышка.

Сделав два больших глотка, постоял, опустив бутылку в вытянутой руке. Потом с силой ударил ею по дереву.

Зазвенело стекло, потек по руке коньяк.

— Гад! — крикнул Слава в темноту. — Сволочь!

Он в бессильной ярости бросил бутылочный скол в стену здания.

Корнеев шел по темной улице Островского к старому своему дому. Вошел в подъезд. Вызвал лифт. Поднялся на третий этаж. Открыл тяжелою старую дверь. Тихо прошел по коридору.