– - Мне здесь хорошо, -- повторяла она упрямо одно и то же.

– - Царица, опомнись!

– - Я уже опомнилась.

– - Ведь, каждый час дорог… Если тебе не жаль себя, то пожалей меня с Ак-Бибэ.

– - Оставьте меня одну, а сами спасайтесь…

Джучи-Катэм со слезами умолял Кара-Нингиль, но она была равнодушна и к слезам.

– - А! так ты вот как поступаешь со мной? -- зарычал он на неё в страшной ярости, как раненый зверь. -- Тогда я свяжу тебя, как упрямую овцу, и увезу насильно!

– - Вяжи, если твоя рука подымется на такое дело, но я живая не дамся.

– - О, когда так, то я тебе сделаю самое страшное, Кара-Нингиль… Клянусь тебе моею седою бородой, что сделаю то, о чём ты и не думала.

– - Что же ты сделаешь?

– - Что я сделаю?.. Я останусь здесь с тобой и буду ждать и своей, и твоей смерти. Аланча-хан безжалостно убьёт обоих, но я постараюсь умереть раньше, чтобы ты видела мою смерть и казнилась… Ты этого сама хочешь, Кара-Нингиль!..

Теперь Кара-Нингиль со слезами умоляла Джучи-Катэм бежать, пока есть время, а её оставить здесь, но Джучи-Катэм оставался непреклонным, как скала.

Прошёл день, прошёл другой, а Кара-Нингиль оставалась совсем равнодушною к увеличивавшейся опасности. Ей было только жаль Ак-Бибэ, которая старалась плакать потихоньку от всех, -- ведь, Ак-Бибэ была ещё так молода и ей так хотелось жить.

Джучи-Катэм казался спокойным, но часто припадал ухом к земле и слушал, -- чуткое ухо батыря слышало дальше волчьего.

– - Погоня…

Кара-Нингиль даже не оглянулась.

– - Кара-Нингиль, погоня! -- повторил он.

Она оставалась неподвижною.

– - Царица, погоня! -- ещё раз повторил он, и Кара-Нингиль рассмеялась.

Ак-Бибэ громко плакала и рвала на себе волосы в отчаянии.

– - Если мы уйдём сейчас, то нас не нагонят, -- уговаривал Джучи-Катэм. -- У них лошади устали, а у нас свежие… Через день мы будем вне всякой опасности.

Не успел Джучи-Катэм договорить последнего слова, как в горах показались уже всадники. Их было много, и они спускались с горы в долину. Джучи-Катэм осмотрел свою саблю, копьё, лук со стрелами и сказал:

– - Смерть близко…

Тогда на Кара-Нингиль напал страх: ведь её могут живую взять в плен и привести в Зелёный Город жалкою невольницей.

– - Джучи-Катэм, убей меня, -- молила она. -- Лучше смерть, чем позор взятой в плен царицы…

Теперь засмеялся Джучи-Катэм: бежать было поздно.

Погоня была уже близко, так что можно было рассмотреть высокие бараньи шапки наездников, длинные пики с развевавшимися на них конскими хвостами и блеск оружия, -- это была старая ханская стража, первой изменившая Кара-Нингиль. Прищурил глаза Джучи-Катэм и узнал Аланча-хана, который ехал в средине стражи на белом аргамаке.

– - Я не хочу здесь умирать… -- заявила твёрдо Кара-Нингиль. -- Давай лошадей и едем на Кузь-Тау. Там есть отличная защита.

Джучи-Катэм повиновался. Со страха Ак-Бибэ лишилась чувств, но Джучи-Катэм перекинул её поперёк седла и повёз с собой. Кара-Нингиль уговорила ехать с ними и Байгыр-хана, который сначала не хотел оставлять своей пещеры. Когда ханская стража подъезжала к этой пещере, три лошади, как кошки, карабкались на страшную кручу Кузь-Тау, Даже издали было страшно смотреть на них, и сердце сжалось у самых храбрых.

Когда беглецы взобрались, наконец, на самую вершину, Джучи-Катэм поставил на стену старой башни свою пику с конским хвостом и, махая шапкой, крикнул вниз Аланча-хану:

– - Эй, вы, трусы, кто желает оставить здесь свою глупую голову?.. А тебе, Аланча-хан, я отрежу уши, как мальчишке, только покажи свой нос сюда!

Байгыр-хан смотрел под гору в другую сторону, где растилась Голодная Степь, и припоминал, как он бился на Кузь-Тау ещё с Узун-ханом.