Они упали не просто в яму. Это было что-то вроде туннеля. В конце концов, можно было пойти в обоих направлениях: по дороге к берегу или назад, вглубь вражеской территории. Сёма смахнул пот со лба, подхватил Скорпиона на плечо и, не раздумывая, побрёл по направлению к берегу, свободной рукой опираясь на стену.

Полоска света с клочком неба осталась за спиной, туда возврата нет. Только вперёд! Ноги бодро понесли в неизвестную тьму. Сознание металось в скверных мыслях. Есть ли вообще отсюда выход? Было ощущение, что сейчас свод рухнет и обоих похоронит. Не пропадало даже тогда, когда глаза стали видеть в полной темноте, как в сумерках.

Под ногами пищали мыши, бегали кроты, что в темноте почти одно и то же. Особо разберёшь. Рука, которой опирался на стену, то и дело натыкалась на мелких копошащихся насекомых, червей. Их скопилось, как после хорошего дождя. На плече застонал Скорпион. От этих стонов продрали мурашки. До боли стало жалко брата, не смог сдержать слёз. Горечь бессилия чуть не сбила с ног. Ступал в темноте, вообще ничего не видя и не соображая. Шёл как робот с испорченными датчиками зрения. Ноги переставлялись автоматически, а глаза от слёз не видели вообще ничего.

Скорпион тяжело обронил:

– Что-то мне нехорошо, Сёма. К чему бы это?

Сёма остановился, прислонил брата к стене.

– Скорп, держись… Держись!

– Ноги… Не чувствую… Спина…Не чувствую… – Залепетал Скорпион. – Наверное, насморк.

Сёмина рука нащупала мокрый от пота лоб и трясущиеся сухие губы, покрытые запёкшейся коркой крови. Умудрялся ещё и шутить.

– Скорп, регенерация, постарайся. Отдам всю энергию до последней капли! Только живи, живи! Это всё нелепо! Скорп!

– Чтобы помочь организму восстановить… я… должен… чувствовать. Я не могу… ступени…я… – Голос прервался, голова запрокинулась.

Сёма истерично заорал:

– Скорп! Брат! Не вздумай! Мы дойдём! Дойдём! Слышишь!? Дойдём!

Он подхватил Скорпиона на плечо, двинулся дальше по мрачному коридору.

Сколько снова брёл в темноте, не знал. Прошёл ли час или на поверхности уже давно сияло солнце? Всё так же брёл вдоль стены, ничего не ощущая. Плечо онемело, но даже мысли не допускал, чтобы отдохнуть, посидеть или просто упасть в обморок.

В темноте вспыхнула свеча. Какой-то огонёк света, но по глазам резануло так, словно поднял глаза к полуденному светилу. Взмолился:

– Кто бы ты ни был, убери свет!

В ответ тишина. Только светлячками зажглись ещё два огонька, затем ещё и ещё, но так, что глаза успевали привыкнуть. Сёма проморгался, помогая колбочкам в глазном яблоке сразиться с палочками. Зрению предстал расширенный каменный свод, начинающийся широкой аркой, исписанной странными письменами. Вроде иероглифов или кириллицы. Сёма был сведущ в этих делах, так же, как гуманоид в строении Запорожца. А свечи, стоящие в подсвечниках в углублениях стен, зажигались с чьей-то посторонней помощью. Ещё секунду назад очередной фитиль даже не тлел, и вот снова огонёк упрямо лез вверх.

Сёма, преодолевая дрожь в коленях, упрямо зашагал по расширявшемуся коридору. Свечи вокруг разгоняли мрак, огоньки горели ровно, без содроганий – ветра нет. Коридор вывел в округлое помещение с восьмью, не считая из которого вышел, коридорами. По центру, с самой середины, начиналась вязь знаков, по спирали раскручивающихся до самих стен.

Сёма вышел из коридора, ноги донесли до центра комнаты. Рассматривая вязь букв, услышал грохот задвигаемых семи дверей. Поворачиваясь к последней, из которой и пришёл, споткнулся о свою же ногу.