— Слушать всем! Я — Ворон, атака!

Ротные «воронята» подтверждают, и 55 танков батальона, резко ускорившись, вылетают на врага.

Цаган-Ула обнесен глинобитной стеной, из-за которой лупят пулеметы, минометы и гулко ахают винтовки. Но «антитанки» пока молчат. Машины первой роты на всем ходу проламывают стену и врываются в город. Я вспоминаю свой опыт войны с японцами и командую:

— Бейте по фанзам! Там пушки часто укрывают!

Танки рвутся сквозь хилые китайские домики, и, кажется, находят несколько интересующих нас японских 37 мм пушченок. Я высовываю голову из люка. Сзади гремит русское «Ура!», и визжат монголы, дорвавшиеся до тех, кто только что пулеметами прореживал их ряды. Ну, что ж, я не удивлюсь, если после кавалеристов Одсурэна не останется пленных. Если вам хотелось жить, макаки, у вас было время сдаться в плен!

Капрал Антонио Капоне. Командир танка

Не успел я ничего толком сообразить, как эти морды перекошенные уже возле нас были. Мы то что думали: сейчас артиллеристы отстреляются. Потом, как полагается, оркестр, знамёна впереди, и вперёд, в атаку. Какое там… Расстояние от окопов до нас жёлтые пронеслись словно зайцы от охотника. Никогда не видел, чтобы так быстро бегали! Мы и сообразить ничего не успели, как сразу четверо наших вспыхнуло. Слышу только голос по рации командирский: Огонь! Огонь! Порка Мадонна! А потом только шёпот: Мама ми… И тишина: грохот дикий и звон брони. Смертник до него добежал. Не разглядели за спинами бегущей пехоты. Потом вообще, началось, лезут с перекошенными мордами на броню, штыками и прикладами колотят, пытаются люки вскрыть. Я такого себе даже представить не мог! Хорошо, русские товарищи не растерялись, я так понимаю, там ребята все опытные были, и давай нас пулемётами чистить. Потом наши на танкетках спохватились. В себя пришли, и как вмазали! Из огнемётов в упор. Струи огня, чёрный дым, и вой. Вой просто нечеловеческий. Я ещё понимаю, когда на учениях. А когда по живым людям… Я в себя, откровенно говоря, пришёл, когда блевать кончил, а наводчик мне высказал, что по этому поводу думает. Но тут уж я его на место поставил. А когда отбили от нас жёлтых, то осмотрелись, и не по себе стало. Стоят шесть БТэшек наших, полыхают. А командирская вообще — груда обломков. Башня возле нас валяется, это она по нам жахнула со всей дури. Вокруг горы трупов лежат. Кровища везде, кое-кто ещё шевелиться, сразу всю нашу дурь как ветром повымело. Слышу, опять в наушниках голос командирский, только не ротного, а комбата: «Вперёд, ребята! Аванти!» Я ногой мехвода, пошли! И тронулись. Прямо по телам. Опять слышу команду, мол, огнемётчики вперёд, танкисты, прикрывайте их. Пехота следом, за бронёй прячется. Ползём. Медленно, но ползём. Тридцать третьи, словно слоны в Римском зоопарке изо всех хоботов поливают. Мы же снаряд за снарядом в каждую дырку кладём. Только вдруг малышка впереди раз, и исчезла, сразу сноп огня из-под земли. В волчью яму провалилась, а там мина… Живых после такого не остаётся… Тем более, когда запас огнесмеси вспыхивает… Моя машина даже стала от неожиданности. Ну, снова механика ногой, да посильнее, ору дурным голосом: «Вперёд, скотина! Жми, животное!!! Нас же спалят!» Вроде пришёл в себя, да как даванул, только брызги из-под траков. Сам только успеваю из пушки палить. А куда? Да в белый свет, лишь бы грохоту побольше было, чтоб страх свой заглушить, недостойный настоящего фашиста. Вдруг резко так хлоп, и встали. Двигатель заглох.