Двадцать четвёртого июня к нам в контору телеграмма из Москвы: немедленно собрать все боевые отряды, людей вооружить, быть в готовности. Следить за порядком в городе. Вернулся я домой, достал форму свою старую, значок партийный на грудь, наган верный, шашку, и в горком. Иду по улицам гордый, ещё бы — дождались луча света в тёмном царстве! Прохожие редкие оглядываются, кивают приветливо. Красота! Добрался до штаба нашего, доложился товарищам. Те сразу меня на отряд дружинный определили. Командовать поставили. Пришёл я с подчинёнными знакомиться и ахнул: мать честная! Они что, смеются надо мной? Там такие зубры! Все старше меня, у всех почти «Георгии» на груди, а кое у кого и не по одному. И я, мальчишка почитай рядом с ними. С одним партийным значком на груди. Стыдно мне стало. Но народ меня правильно понял. Унтер у них за старшего отставной был, Фрол Елисеич Прянишников, ветеран ещё Великой войны, так он на меня посмотрел, прикинул, а потом прогудел, благо голосище у него, что колокол церковный:

— Ты, командир, не сумлевайся, мы все люди с понятием. Приказывай.

И строй весь как гаркнет:

— Здра…, жела…, Ваше благоро…

Словом, принял меня отряд хорошо. Никогда никаких проблем с ними не было. А первым нашим делом было исполнение Указа Верховного Правителя о конфискации банков и их активов в пользу нашего правительства. Первым заданием нашего подразделения было захватить Французско-Русский Банк в районе Малахова Кургана. Это было большое четырёхэтажное здание. Подойдя к нему мы увидели суетящуюся толпу в одежде «Жёлтой Гвардии». Они торопливо вытаскивали из здания кучи разных ящиков и банковских мешков, перемежающихся с пачками бумаг. При виде нас мародёры бросились врассыпную, но далеко не ушли: с другой стороны их встретили дружинники капитана Махрова. Опытные ветераны быстро пресекли попытки сопротивления и согнали всех пленных в подвал банка, решив предоставить разбирательство с грабителями тем, кому это надлежит по должности и обязанности. В одном из кабинетов банка мы устроили временный штаб и связавшись с горкомом доложили о выполнении поставленной нам задачи и о том, что мы обнаружили. Товарищи из штаба были обрадованы тем, что мы успели вовремя, и не дали разграбить народное достояние. Вскоре к нам подошёл необычный отряд на помощь. Это были монахи из монастыря увечных воинов. Бойцы встретили их вначале насмешками, но они быстро прекратились, когда архимандрит, командовавший отрядом предъявил свои полномочия. Так я впервые встретился с русской инквизицией: охранными отрядами Православной церкви. С желтогвардейцами монахи разобрались быстро: через полчаса случайные мародёры уже украшали фонарные столбы, а банковских служащих просто выпороли и загнали опять в подвал. Как пояснил отец Феофан, командир отряда, с ними разговор будет особый. Вначале эти иудеи должны банк, как положено сдать и отчитаться за каждую копеечку. По возможности и заграничные вклады чтобы вытащить…

Домой я уже вечером поздним попал. Матушка и сестра мои встретили меня справедливыми упрёками, ведь я ушёл из дома, не оставив даже записки. Пришлось твёрдо пообещать, что впредь это не повторится. Особенно меня измучила сестра, пристав ко мне по поводу записи в мой отряд в качестве милосердной сестры. С трудом нам с матушкой удалось успокоить её. Поужинав, я лёг спать, так как уже утром в шесть часов я должен был быть опять в городском комитете. Так и пролетел первый месяц нашей Революции. Каждый день наши дружины занимались поддержанием порядка в городе, пресекали грабежи и случаи мародёрства. Вершили строгий, но справедливый суд Революции. Второго августа в Россию прибыл итальянский диктатор Бенито Муссолини. По поводу поставок зерна в голодающую Россию. Переговоры прошли успешно, но главное, именно тогда оба лидера, итальянский и наш сделали заявление, эффект от которого был равен взрыву Эйфелевой башни: «Никогда ещё в нашем мире не было более подлой, более грабительской и несправедливой системы отношений, чем та, которая сложилась в результате подписания Версальских соглашений.