Тина медленно перевернулась.

- Схватишься за оружие, милочка, - ударю ботинком по лицу, - объявил я, выжидая.

Совсем иная Тина медленно встала с пола и повернулась ко мне: оборванное, грязное, окровавленное создание - выглядевшее, слава Богу, странно бесполым - создание, которое вытирало нос и губы остатками блузки, елозило грязными ладонями по белым панталонам и не обращало никакого внимания на свою растерзанную одежду. Не избитая хорошенькая женщина, еще сохраняющая известную заботу о внешности, а раненый, загнанный зверь, глядящий только на охотника.

- Болван! - выдохнула она. - Чего ты добился? - Она быстро отступила к окну. Занавеска с шорохом взлетела. Тина развернулась, люто зыркнула на меня: - Вот! Лорис уходит! Я предупреждала! Теперь уже поздно. Делай со мною, что хочешь, уже поздно!

Я осклабился, взял с кровати бумажный пакет и швырнул Тине.

- Разверни.

В ее глазах мелькнули испуг и недоумение. Она подошла к постели, положила пакет, сорвала бумагу и не обнаружила ничего, кроме норок на сатиновой подкладке. Посмотрела на меня, осторожно расправила пелеринку - и замерла. Внутри лежал громадный револьвер Лориса. Глянцевый мех вокруг испачкался полузасохшей кровью. Револьвер казался опасным уродливым животным, хищником, обгадившим собственное логово.

- Ты посылала предупреждения моей жене? Тина, ты просто дура. Я ходил у Мака в лучших мальчиках не потому, что содрогался при виде дохлых кошек.

Разумеется, Тина признала револьвер. Секунду спустя она осторожно и ласково тронула рукоять.

- Лорис мертв?

- Наверное, уже да, - ответил я. - Чтобы выжить, ему требовались новое сердце и легкие. Все кончено, Тина.

Она обернулась ко мне, однако вряд ли услышала сказанное. Не думаю, будто Тина любила своего напарника, да и сам он, судя по утренней сцене, верностью не отличался. Пожалуй, Тина чувствовала себя подобно человеку, потерявшему руку - сильную, полезную конечность, неспособную мыслить самостоятельно, - и пускай, на то она и рука. С Лорисом работалось, подозреваю, куда легче и лучше, чем со мной.

Она тихо проронила:

- Как мужчина он был получше! тебя, Эрик.

- Вероятно. В буквальном смысле слова. Но в постельных вопросах мы не состязались. А как боец он не стоил ни черта.

- Да если бы Лорис только дотянулся до тебя...

- Если бы у этой кровати были крылья, мы бы на ней улетели. Когда, спрашивается, подобному безмозглому куску говядины удавалось дотянуться до меня? Один раз, - признаю, - когда я ничего не ждал. Но я вернулся прямо в старую колею, голубушка. Ты сама этому помогла. А Эрик не имел обыкновения бояться здоровенных малых - уж, во всяком случае, не таких, с ушами, пристроенными к дубине.

Тина стояла передо мной в изодранной блузке и дурацких белых панталонах, порванных и перепачканных у колен. Точь-в-точь малыш, угодивший в уличную потасовку и вытирающий разбитый нос... Я отбросил неуместную мысль. Времени для сентиментальных сравнений не было. Это не малыш. Это свирепая женщина, убившая множество взрослых и похитившая по крайней мере одного ребенка. Я повторил:

- Все кончено. Тина. Мак велел кланяться.

В ее глазах опять мелькнули смятение и испуг.

- Это он тебя послал?

- Выбирай: по-плохому или по-хорошему. Не заблуждайся. Посмотри в зеркало. Я не забавы ради тебя избил, а показал, что не боюсь пачкать руки. Мы оба можем избавиться от множества затруднений, если ты поверишь моему слову: пощады не жди.