Он вскочил и выбежал из кабинета, словно в нем случился пожар.

Клавдия не успела улыбнуться, как Левинсон влетел снова и протараторил:

— Самое главное… С вами тут обо всем забудешь! На ковер пожалуйте-с, — и он сделал очень красивый приглашающий жест, словно звал Клавдию не в начальственный кабинет, а на менуэт.

— Мне с вами? — спросила Ирина.

— Да сама уж как-нибудь, — вздохнула Клавдия и пошла к двери.

Она подоспела к Малютову как раз в тот момент, когда он прощался с журналистами и поэтому хотел выглядеть демократом, шутником и обаяшкой.

— Да не ищите вы негативов! Вот вам позитив — отличный следователь, красивая женщина и прекрасная семьянинка. Двое детей. Столько преступлений раскрыла, что вам не на одну статью хватит, на целую книгу.

Журналисты из приличия оглянулись на Клавдию, но позитив их интересовал мало.

— А правда, что вы встречались с лидерами оппозиции?

— Есть ли у вас материалы о коррупции в мэрии?

— В чем причина вашей конфронтации с Поляковым?

— Все, господа, все. На все вопросы не ответишь. Мы будем держать вас в курсе дела. Наш пресс-секретарь… — Малютов оглянулся по сторонам в поисках Левинсона. — Словом, приходите, всегда будем рады.

После этого секретарша довольно бесцеремонно прогнала журналистов, проследив, чтобы они чего не увели из кабинета, и Клавдия осталась с Малютовым один на один.

— Ну что звонок? — спросил Малютов.

Клавдия не сразу поняла, о чем речь.

— Ты же торопилась позвонить, — напомнил прокурор.

— А, вы об этом. Все нормально.

— Ну и хорошо. Сколько у тебя там дел?

«Издалека начинает, — подумала Клавдия, — расслабить хочет».

— Пять. А что?

— Погоди, это каких же пять? Ты и Севастьянова считаешь?

— А как же…

— Забудь. Я это дело Шевкунову передам. Да там и копать нечего.

— Ну, без Севастьянова — четыре, — смирилась Клавдия. Хотя дело об убийстве Севастьянова она вовсе не хотела отдавать. Были у нее кое-какие соображения.

— Не четыре, а пять, — рассмеялся Малютов. — Опять двадцать пять. Тут как раз для тебя, по женской линии.

— По женской?

— Ну да, проституция.

— Проституция — это скорее по мужской, — сказала Клавдия.

— А, да-да… Ну, все равно. Займись.

И снова, в который уже раз по полированному столу прокурора скользнула папка.

Клавдия взяла ее.

— Это все?

— Займись, — как-то многозначительно повторил прокурор.

Потом Клавдия часто думала, что лучше бы прокурор устроил ей в тот день головомойку.

И что самое странное — ей сегодня не снилось никаких дурных снов.

Плохой сон — это, ясное дело, к неприятности. А Клавдия всю ночь видела себя в белой ночной рубашке до пят, с золотой арфой в руках, босой и поющей: «Мы красные кавалеристы, и про нас былинники речистые ведут рассказ!..»

ГЛАВА 2

Это только у классиков гулящая, падшая женщина, потом названная заграничными словами проститутка и путана, — средоточие раскаяния и мучительных духовных исканий выхода из греховности. Клавдия знала, что в нашей жизни таких, увы, давно не осталось.

Наша проститутка — деловая женщина. Сотовый телефон, на крайний случай — пейджер, боевая раскраска, холеное тело, дорогая одежда, хорошая машина и все — человека-то, собственно, и нет.