— Права налоговиков надо бы ограничить… И дверь всегда запирать.

Навоевавшись за день, Марина вваливалась в дом и принималась воспитывать няньку. Тупица оказалась редкостная: то накормит не тем, то после прогулки не переоденет, и вечно пялиться в телевизор. И Сашка вместе с ней, а детям, между прочим, вредно! Так если бы еще слушала, что ей говорят! Нет, уставиться оловянными глазами, и видно, что ни словечка до нее не доходит. Словно рыба в аквариуме, прямо зла не хватает!

Но уволить дурищу не было никакой возможности, у Марины просто не оставалось времени найти новую. Выставив, наконец, противную девчонку за дверь и накормив Сашку, Марина подавляла в себе неистовое желание завалиться на диван, и начинала прихорашиваться. Тщательно мыла голову, укладывала волосы, подновляла макияж и надевала самые соблазнительные брючки и блузочки. Потом укладывала Сашку спать, а самая устраивалась с книжкой на кухне. Пила чай и внушала себе, что не должна, ни в коем случае не должна прислушиваться к шорохам, выглядывать в коридор и каждые пять минут выбегать на балкон.

За эти дни она открыла для себя несколько истин: самовнушение на нее не действует — внушай не внушай, а балконная дверь только хлоп да хлоп, еще не дай бог, Сашка простудиться. А наводить лоск после целого дня беготни — легче вагоны грузить. Последняя истина была самая непреложная — никто и никогда больше не появится в ее коридоре словно бы ниоткуда. Ну и хватит с нее «никто из ниоткуда», пропади они пропадом. Марина решительно смыла макияж и бухнулась в кровать. Впервые спала спокойно, без сновидений, вот только утром голова болела и подушка была вся мокрая. С чего бы это?

Зато днем ей удалось уболтать сборщиков податей на налоговый компромисс. Выглядело это примерно так: «Нарушений мы не нашли, поэтому как невиновные можете платить не целый штраф, а только половину. А будете спорить, останемся здесь навсегда!» Скрепя сердцем Марина подписала чек и налоговики торжественно отбыли. Отдел предвыборной агитации перестал прятаться в подвале и все вздохнули с облегчением.

Когда Марина, наконец, выпала из полупустого троллейбуса, темень стояла невероятная. Очень хотелось добраться до дому побыстрее, но ноги просто не желали передвигаться. Страшным усилием воли она толкала уставшее тело вперед, рассекая мрак двора. Темнота Марину не пугала. После целого дня общения с налоговой в глазах плавали ярко-красные круги, с успехом заменявшие уличные фонари. Хотя одного она все же боялась: врезаться в торчащий посреди двора загаженный мусорный бак. Дома наверняка ждет переполненное ведро, нянюшка в жизни мусор не вынесет! Да черт с ним, с мусором, хоть бы накормить Сашку не забыла!

Вонь застарелых отбросов предупреждающе пощекотала нос и тут же из мрака выступил темный прямоугольник. Марина брезгливо поморщилась, но одновременно и облегченно вздохнула — до дома два шага. Она внимательно всмотрелась под ноги: где-то тут должна быть тропка к подъезду.

Бак грохнул, лязгнул и безапелляционно заявил:

— Няньку твою я уволил. Дура редкостная. Захожу: она телевизор смотрит, а Сашка с голой попой бегает.

— Спокойно! Спокойно! — пробормотала себе под нос Марина, дико глядя на бак, — Ты ничего не слышала, мусорники не разговаривают.