В начале книги уже обращалось внимание на то, что КПСС усиленно растил и всячески пестовал те самые «национальные элиты», что через десяток лет приведут Советский Союз к неизбежному при такой политике краху. В Казахстане символом «национальной культурной традиции» была певица Роза Рымбаева, в Белоруссии – ансамбли «Песняры» и «Сябры», в Латвии – композитор Раймонд Паулс, в Азербайджане – певец Бюль-Бюль Оглы, на Украине – певица София Ротару и композитор Ивасюк.

Песни на украинские тексты – это вовсе не «самостиiность» Ивасюка и не его «свободолюбие» – это культурный и политический тренд, политический заказ, если угодно, который композитор, будучи одаренным и тонко чувствующим человеком, прекрасно ощутил и талантливо исполнил. Когда он полностью состоялся на республиканском уровне и стал звездой общесоюзного масштаба, то появилась политическая заявка и на русскоязычные песни. Потому и возник проект написания цикла песен на стихи Андрея Дементьева, крупного советского поэта, являвшегося в тот момент заместителем главного редактора журнала «Юность», человека очень влиятельного на уровне Союза писателей и ЦК ВЛКСМ. Проживи Ивасюк ещё год-два и мы бы увидели, точнее, услышали его многочисленные песни на русском языке на задорную комсомольскую тематику.

Никаких сомнений в этом быть не может!

Ивасюк был абсолютно советским человеком, мыслившим свою будущность в рамках существовавшей политической системы. Разве может кто-то представить, чтобы, скажем, Виктор Цой переживал из-за своего участия или неучастия в республиканском комсомольском конкурсе? А Андрей Макаревич? А Борис Гребенщиков? А вы можете вообразить, чтобы кто-то из упомянутых задавал неприятные вопросы из-за того, что ему не вручили комсомольский значок? Вот и автор тоже не может…

Владимир Ивасюк.

Все нынешние украинские рассказы про некую Фронду, противостояние Системе и внутреннюю оппозицию не имеют к Ивасюку ни малейшего отношения. Внутренняя Фронда тогда действительно существовала, но она выражалась в том, что молодёжь отказывалась вступать в комсомол. Да, такие люди существовали в эпоху «развитОго социализма» и их было довольно много, может быть, 2 человека на 1 тыс., а может, и поболее, скажем, 3 или 4. Автор этих строк принадлежит к числу таких «отказников», который осознанно не вступал в ВЛКСМ вплоть до окончания школы (официально считалось, что вступать можно было с 7 класса). Вступил буквально за месяц до выпускных экзаменов, сделал это вынужденно, поскольку без членства в ВЛКСМ нельзя было подать документы в советский ВУЗ. И уже в этом самом ВУЗе, Ленинградском механическом институте, ныне БГТУ «Военмех», встретил таких же точно убежденных отказников от комсомола, вступивших в эту организацию на последних неделях учёбы в школе. И эти люди, разумеется, стали моими друзьями. Говорю об этом без всякой гордости или, напротив, осуждения кого-либо, речь сейчас идёт сугубо о личном выборе как социальном феномене. Такой существовал в Советском Союзе той поры. Вот это была настоящая Фронда, индивидуальный протест, нежелание быть советским человеком в том виде, как это навязывалось тупой пропагандой.