Солдат сделал огромный прыжок, едва увернувшись от удара, и наподдал с такой прытью, что оставил подругу по несчастью далеко позади.

— Это Салазкина из четвертого! — ахнула Шацкая. — Бочка ее сейчас убьет!

Мужчина сиганул вбок, к ограде, с невероятной ловкостью вскарабкался на нее и, мелькнув белой задницей, исчез в зарослях. Но Бочарова даже не повернула головы в ту сторону — она нацелилась сразить блудодейку.

— Стерва! Шалава! Убью!

Не повезло бедной Салазкиной. Споткнулась на кочке, полетела кубарем. Только вскрикнула:

— Мамочки! Смерть моя пришла!

Багровая от ярости Бочка занесла карабин. Сверкнул хищный японский штык.

Романов бросился к месту грядущего кровопролития, на бегу кинув Шацкой:

— Здесь же в одиннадцать вечера! Будем стрелять на звук!

Оглянувшись, начальница смотрела на невесть откуда взявшегося заместителя. Шацкую не заметила — та благоразумно присела на корточки, спрятавшись за кучей мусора.

— Сука такая! — заорала Бочка. — Я мимо сенника иду, вдруг слышу… Убью на месте, чтоб другим неповадно было!

Салазкина шустро уползала на четвереньках, пока старший инструктор урезонивал взбешенную командиршу.

Рядовой Шацкая наблюдала из своего неромантического укрытия за происходящим и улыбалась. Не насмешливо — мечтательно.

— В одиннадцать… — прошептала она.

ОГОНЬКИ

Там же, в темноте

Дотемна проторчали в штабе дивизии, дожидаясь генерала, срочно вызванного в корпус, но встреча так и не состоялась. В половине десятого протелефонировал адъютант и сообщил, что начальник нынче не вернется — переговоры с представителями солдатских комитетов зашли в тупик, будут продолжены завтра утром в присутствии командующего армией.

Пришлось уезжать несолоно хлебавши.

Бочарова, весь день готовившаяся представляться начальству, была раздосадована. Вернувшись в расположение, устроила выборочную повзводную проверку: в порядке ли оружие, исправно ли ведется дежурство, не стерты ли после марша ноги. Всё было в полном порядке. День отдохнув, батальон оправился и от тридцативерстного броска, и от артобстрела, и от потрясений минувшей ночи.

Потом вдвоем долго обсуждали график завтрашних ротных занятий. Из-за всего этого Романов попал на свалку с большим опозданием. Он уж думал, что Шацкая его не дождалась — но нет, на том же самом месте, где они утром расстались, чернел маленький силуэт, окруженный призрачным серым сиянием. Ночь сегодня была пасмурная, по временам тьма сгущалась до полной черноты, но иногда облака прорежались, и тогда причудливый рельеф мусорных куч напоминал лунный пейзаж из иллюстраций к роману Жюля Верна.

Смердело меньше, чем на жаре, и мухи не жужжали, но, судя по деловитому шуршанию, крысы бодрствовали — что от них и требовалось.

Алексей вдруг сообразил, что барышне, наверное, жутко стоять тут одной, в окружении ночных шорохов, и ускорил шаг.

— Извините, — сказал он. — Сначала в штабе дивизии задержали, потом начальница не отпускала…

— Офицер перед рядовым не извиняется.

Фигурка не шелохнулась. Голос был странный — не такой, как всегда.

— Обиделись, — вздохнул штабс-капитан.

— Нет, что вы… — Шацкая сделала шаг навстречу. — Я не заметила, как летит время. Стояла, думала.

— О чем?

— О том, как всё это удивительно. Совершенно непохоже на то, как я себе… — Она сбилась. — Ой, куда ж это я карабин пристроила? Ничего не видно…

Луна действительно спряталась за плотную тучу, стало совсем темно.