С помощью штыков солдатам удалось сорвать несколько крышек. Послышались крики облегчения. Все столпились вокруг интенданта, возвышавшегося над открытым ящиком. Сняв прослойку из серебряной фольги, он вскрывал пакеты из вощеной бумаги и ссыпал патроны в подставленные со всех сторон шлемы и фуражки. Охотник из своего укрытия у перевала видел многое, перед ним разворачивалась не только сцена возле фургона. Уже и без бинокля было ясно, что подоспевшие патроны не помогут, время упущено. Капитан Бонем и его спутники галопом помчались к своей роте, поднимая облака пыли.

Туземные воины прорвали оборону на юге, разгромив стрелков Дернфорда. Зулусы уже мелькали между палатками. Вот Бонем, сраженный точно нацеленным копьем, выпал из седла под ноги лошади своего капрала. Испуганное животное встало на дыбы и сбросило седока прямо в руки врагов.

Только один из троих конников сумел прорваться. Музыканты с тяжелыми деревянными ящиками тоже ушли недалеко. Со своего наблюдательного поста охотник видел, что зулусские импи почти сомкнулись вокруг британского лагеря. Если Пуллейн все еще жив, он, несомненно, уже осознал неотвратимость конца.

Двое солдат в темных интендантских мундирах вопили друг на друга, не ведая о разразившейся катастрофе. Офицеры тоже кричали. Смит-Доррину удалось вскрыть еще один ящик, и теперь он ссыпал патроны в двадцать или тридцать подставленных шлемов и ранцев.

— Не трогайте, бога ради! — взывал из фургона Блумфилд. — Это принадлежит нашему батальону, у нас больше нет!

— Черт возьми! — надрывался в ответ какой-то младший офицер. — Вы же не будете в такой момент требовать приказ по всей форме!

За первой брешью в линии обороны открылась другая, потом еще одна. Солдат окружали, они боялись оказаться отрезанными от своих. Пуллейн был все еще жив и командовал 24-м пехотным полком, его люди отступали, соблюдая некое подобие дисциплины. Один за другим падали крайние в ряду пехотинцы. Сражение не на жизнь, а на смерть шло уже среди палаток. Пуллейн, пытаясь сохранить основные силы, приказал отходить к подошве Изандлваны, где фургоны и обломки скал могли дать хоть какое-то прикрытие.

По пути солдаты подбирали боеприпасы павших товарищей. Какая ирония — теперь у оставшихся в живых было вдосталь патронов, хотя лагерь пал. Им следовало удерживать оборону среди каменных глыб на подступах к горе, экономить боеприпасы и дожидаться кавалерии лорда Челмсфорда. Но вскоре и этот заслон дрогнул: то тут, то там прорывались сквозь него туземные воины.

Битва превратилась в полнейший хаос. В лагере, встав по несколько человек спиной к спине, отбивались от зулусов стрелки. Они палили из ружей, кололи штыками, орудовали прикладами, но все равно гибель настигала их. Очаги сопротивления постепенно таяли. Здесь и там вспыхивали рукопашные схватки. Вот раненный в ногу морской пехотинец бешено размахивает кортиком, прижавшись к колесу фургона. У его ног лежит мертвый зулус, рядом — еще один. Но спустя мгновение третий чернокожий воин, пробравшись под повозку, поражает солдата копьем.

Во всеобщей сумятице мелькнул Пуллейн, разыскивающий своих подчиненных. Поуп с десятком солдат пытался остановить наступающих врагов. Британцы выставили вперед штыки и приклады, но безуспешно — ассегай пронзил грудь лейтенанта. Все еще стоя на ногах, он силился выдернуть копье, однако раненого повалили на землю.

На дальнем конце лагеря остатки третьей роты под командованием капитана Янгхасбанда перевернули фургон, чтобы под его прикрытием принять последний бой. Янгхасбанд на прощание торжественно пожал руку каждому солдату. Спустя мгновение их прикончили нахлынувшие со всех сторон зулусы.

Охотник решил, что пришло время подняться чуть выше к перевалу, чтобы какой-нибудь разведчик победоносной армии Кечвайо не застиг его врасплох. Два дня назад он тщательно изучил местность и знал, по какой тропинке можно незаметно ускользнуть.