Его последние злобные слова испугали меня не на шутку. Не знаю как, но Морану удалось выведать все мои секреты. Мы с мисс Морстен были близкими друзьями. Кто знает, что могло вырасти из этой дружбы в будущем? Как полковник узнал о ней? Какой вред мог причинить? Он ведь без колебаний подписывал смертные приговоры. Разве не так мерзавец поступил с Эммелин Патни-Уилсон и Серафиной из Трансвааля? И не только с ними, должно быть. Возможно, ему даже приходилось собственноручно убивать женщин. Этому чудовищу достаточно лишь выждать, пока несчастная на минуту останется в одиночестве, без защиты родных или возлюбленного. И сколь бы надежной ни была охрана, тот, кто наделен терпением и упорством, всегда улучит нужный момент для сокрушительного удара. Холмс прав. Обезопасить себя мы можем, лишь покончив с Роудоном Мораном.

— Доктор, доктор!

Теперь в зловещем голосе снова слышалось беспричинное безумное веселье. Разумеется, он обращается именно ко мне, потому что считает слабейшим из нас двоих. Хочет вывести из себя, запугать, заставить взмолиться о пощаде и выдать наше местоположение. Тогда нам обоим конец. Я почувствовал внезапный приступ гнева, сменившийся твердой решимостью. Вызов принят. Где этот убийца? Луч маяка Рютинген вспыхивал в тумане, но ничего толком не освещал. Поверхность моря оставалась спокойной, лишь иногда случайная волна набегала на кренившийся остов «Графини Фландрии».

Мы с Холмсом вновь свернули за угол, и тут Моран принялся за моего друга:

— Не бойтесь, мистер Холмс, я человек чести и не убиваю противников просто так. Даже зверей из джунглей. Проявите смелость, вы оба, и полýчите шанс. Но стоит вам трусливо броситься наутек — тогда пеняйте на себя. Даже вас это касается, дорогой мистер Холмс! Или желаете, чтобы читатели некрологов в грошовых газетенках узнали, как глупо вы повели себя напоследок и схлопотали пулю в спину?

Я слышал о Моране много дурного, но такого сумасшедшего бреда не ожидал, ведь то были слова настоящего безумца. Теперь голос вроде бы доносился с правого борта, а мы двигались к корме вдоль левого, прижавшись спиной к стенке салона, тихо, будто призраки. Вдруг совсем рядом с моей правой ногой полетели в разные стороны щепки — Моран снова выстрелил наугад. Значит, он тоже повернул и крадется позади. Мы шли, стараясь не издавать ни звука, но рано или поздно придется выйти из-под прикрытия салона, и тогда нас неминуемо увидят дружки полковника, пришвартовавшиеся возле лебедки. Холмс достал веблей, но пока пистолет был совершенно бесполезен.

Мне в голову пришла безумная идея: быть может, прыгнуть за борт и уплыть? Сбросим ботинки и пальто и уцепимся за одну из дрейфующих в море деревяшек. Нужно лишь чуть отдалиться от корабля, тогда нас скроет туман. До «Принцессы Генриетты» не более двух сотен ярдов, а с ее бортов наверняка вывесили веревки для уцелевших во время крушения пассажиров. Получится ли? В детстве, да и в Баттерси во времена студенчества я плавал и не на такие расстояния. Но вода очень холодная, к тому же нас может унести течением.

У Холмса явно был какой-то план. Своими длинными тонкими пальцами, которые вызвали бы зависть у самого Паганини или Иоахима, он бесшумно откатил в сторону дверь салона. Наш преследователь затих. Он мог быть и в шести, и в шестидесяти футах от нас. А вдруг полковник решил сбежать? Нет. Он совершенно точно крадется следом. Пригнувшись, мы пересекли темную комнату (занавески на окнах были задернуты) и вышли к правому борту через дверь на другой стороне. Холмс решил сделать круг и еще раз пройти тот же путь, подобравшись к противнику со спины.

Оказавшись на окутанной туманом палубе, мы ощупью двинулись вперед, снова прижавшись спинами к стенке салона. На том месте, где Моран, по всей видимости, стоял не так давно, до нас снова донесся его голос.