Часы пробили четыре раза, и ворота замка распахнулись.

Тина смотрела восхищенно, округлив глаза, как в детстве.

Из ворот замка выехал верхом фарфоровый рыцарь в шлеме с опущенным забралом, за ним вышел сгорбленный монах в коричневом плаще с капюшоном, следом за монахом – купец на ослике в нарядной сбруе…

С детства Тина любила это маленькое представление, время от времени просила дядю Бо «показать человечков», хотя завершение процессии вызывало у нее привычный страх. Вот и сейчас она почувствовала этот детский страх – несерьезный и ненастоящий, вроде того сладкого замирания, какое бывает на чертовом колесе или на взлетевших высоко качелях.

Последним из ворот замка вышел скелет с косой на плече.

В окошке над воротами появились готические буквы, сплетенные, как плети дикого винограда.

Давно, много лет назад, дядя Бо перевел ей эту надпись с немецкого языка: «Есть жнец, смертью зовется он. Властью от Бога большой наделен. Когда косить он станет – и нас с тобой достанет…»

Неожиданно Тина вздрогнула: после сегодняшнего события наивный стишок приобрел новый смысл.

К счастью, вскоре скелет вслед за остальными фарфоровыми фигурками скрылся в замке, и окошко над воротами закрылось, спрятав зловещий текст.

– Ну как ты, Принцесса? – В дверях появился дядя Бо с серебряным подносом, на котором стояли две чудесные чашечки тончайшего розового немецкого фарфора, серебряная сахарница, блюдечко с тонко нарезанным лимоном.

Тина поднесла к губам невесомую чашечку, отпила чудесный горьковатый напиток.

Никто не умеет варить кофе так, как ее дядя Бо.

У него какой-то свой секрет, который он никому не открывает, даже ей. А может, и нет никакого секрета – просто нужно варить кофе полвека изо дня в день, чтобы получалось так вкусно…

– Печенье не предлагаю – знаю, что все равно откажешься… ты ведь, как всегда, на диете…

Тина кивнула, допила кофе, поставила чашечку на столик золотистой карельской березы. Подумала секунду, перевернула чашку, подставив свету скрещенные мечи – марку мейсенской фарфоровой фабрики. Дав кофейной гуще стечь, снова перевернула и принялась разглядывать образовавшиеся на стенках узоры.

– Погадай мне, дядя Бо! – проговорила она, убедившись, что не может ничего прочитать по этим коричневым разводам.

– Ну-ка, ну-ка… – Старик поднес чашку ближе к глазам, повернул ее так и этак и удовлетворенно проговорил: – Хороший рисунок! У тебя впереди большая удача… Видишь вот это пятно? Это успех… большой успех…

Тина ничего не видела, но ей было приятно слушать эти щедрые обещания… а самое главное – мягкий, любящий голос дяди Бо успокаивал ее, внушал покой и уверенность в собственных силах. Она прикрыла глаза и расслабилась.

Ее ноги коснулось что-то теплое и пушистое – это Ришелье бесшумно возник в комнате и решил почтить гостью своим прикосновением. Она протянула руку, чтобы погладить кота, но тот, как всегда независимый, ускользнул и скрылся под столом.

– У тебя был враг, противник – но он уже ушел с твоего пути, он устранен и никогда не помешает…

И вдруг Тина почувствовала острый приступ страха. Перед ее прикрытыми глазами возникло мертвое лицо Алисы Липецкой. Матовое фарфоровое лицо с бледно-розовыми лепестками губ. Алиса действительно больше никогда ей не помешает…

«Есть жнец, смертью зовется он…»

– Что с тобой, Принцесса?! – словно сквозь толстое стекло, дошел до нее голос дяди Бо. – Я же с самого начала чувствовал, что с тобой что-то случилось! Чувствовал, но ничего не сделал, старый дурак!

– Все хорошо… – слабым, невнятным голосом отозвалась Тина.