— Джо был в порту сегодня утром, — вмешался я в разговор. — Его привезла сюда жена — часов около пяти.

— И он сказал, что выходит в море на яхте? — спросил лейтенант.

— Насколько я знаю, он не сказал ничего.

— Где сейчас его жена?

— В Санта-Монике, у своей матери, миссис Сэмюэль Лоуренс.

Шрайбер взял имя на заметку.

— Думаю, ей надо обо всем сообщить. Похоже, ее муж пропал без вести в море.

Лейтенант встал и надел фуражку.

— Пойду позвоню шерифу. Если этот человек был на яхте, его надо искать. — Он посмотрел в окно. Над горизонтом лежали красные полосы заката. — Сегодня уже поздно что-то предпринимать. До отлива нам к яхте не подобраться.

— Однако попробовать все-таки стоит, — сказал Шрайбер. — Чем черт не шутит, может, он все еще там. — Он повернулся к Марио. — У вашего брата не случалось сердечных приступов или чего-нибудь такого?

— Джо там нет, — коротко сказал Марио.

— Откуда вы знаете?

— Чувствую.

Шрайбер встал, пожав массивными плечами.

— Вам лучше вернуться домой и лечь в постель. Не знаю, что вы там чувствуете, но выглядите вы неважно.

Мы с Марио сели в мою машину и направились в Пасифик-Пойнт. Безмятежно раскинувшийся на склонах холмов город освещали последние лучи уходящего за горизонт солнца. Кое-где уже зажглись первые огоньки. Ослепительно белые днем, дома, окутанные красноватой закатной дымкой, окрасились в розовый цвет. Кругом царила тишина, и лишь откуда-то сзади доносились тяжелые ритмичные вздохи моря.

Я был рад хоть на время удалиться от моря, не слышать его немолчного рокота. Но радость моя оказалась недолгой. Марио, который не желал ехать домой, затащил меня в бар — опять-таки на набережной. За парапетом глухо, точно усталое сердце, билась волна. Однако массивная дверь бара, закрывшаяся у нас за спиной, оставила шум снаружи.

Пожилой тучный официант встретил Марио у входа и пожал ему руку, по-женски запричитав при виде его лица. Он посадил нас за столик в глубине зала и зажег красную свечу, вставленную в горлышко винной бутылки. Бутылка была густо покрыта потеками стеарина от других таких же свечей. Застывшие красные ручейки походили на запекшуюся кровь. Я вспомнил Даллинга в луже крови на полу. Сейчас он уже, наверное, лежит на полке в морге или на анатомическом столе, с крестообразным разрезом на груди. Я видел его только вчера, но мне казалось, что это было давным-давно и где-то далеко отсюда.

Официант кончил обмахивать стол краешком грязной салфетки.

— Что вам принести, джентльмены? Ужин или только напитки?

Я заказал бифштекс и бутылку пива. Марио — двойное виски без содовой.

— Съешьте что-нибудь, — посоветовал я. — Иначе сразу опьянеете.

— У нас сегодня хорошее минестроне, Марио, — поддержал меня официант.

— Мне надо приберечь аппетит на потом, — объяснил тот. — Мама ждет меня к ужину.

— Может быть, вы ей позвоните? — предложил официант.

— Нет, не хочу с ней сейчас говорить.

Официант ушел, переваливаясь на плоских ступнях.

— Что я ей скажу? — спросил Марио, ни к кому не обращаясь. — Яхта погибла, а ведь она предупреждала меня — не покупай, не покупай. А я, дурак, не послушал, дал Джо себя уговорить. Все деньги на нее ухнул, а теперь что? С чем я остался? С дыркой в кармане. А ведь мог купить долю в этом вот заведении, знаете? Я же здесь всю осень барменом проработал, с клиентами ладил отлично. Со стариком Джорджем — тоже. Он скоро на покой уйдет, и я мог бы сесть на его место, а не в лужу, как сейчас.