– Рост, цвет глаз, мелочи, на которые вы, возможно, обратили внимание, – помог мне следователь.

– Рост… ну где-то метр шестьдесят два – шестьдесят четыре, – сказал я. – Глаза большие, серые, кажется. Да, серые. Под цвет платья. И еще, – тут я вспомнил про губы, – у нее возле губ нет этих… старушечьих морщин… Да и гусиных лапок у глаз не заметил.

– Маскарад, – коротко подчеркнул Вячеслав Всеволодович. – Ряженая была старушка.

– А это очень плохо? – поинтересовался я.

– Да, – снова коротко ответил следователь. – И приметы старухи, что вы сейчас назвали, мало чего стоят…

Следователь что-то черканул в блокнот, который, несмотря на включенный диктофон, держал открытым, и задумался, потом спросил:

– А о самом Нехватове что вы можете сказать? Каким он был человеком? Какой имел характер, и вообще?

– Я Геннадия Павловича не видел шесть с половиной лет, – не сразу ответил я. – И когда увидел, то он мне показался немного подавленным. На нем как будто бы лежал груз, который ему было трудно нести и от которого он очень устал. – Я немного помолчал. – Может, это был и не его груз, а чужой. И он нес его за кого-то, что для меня будет неудивительно. Поскольку Геннадий Павлович был настоящим мужиком. Честным. Имел совесть и понятие о долге и чести. Ратовал в свое время за газету и своих подчиненных, опекал нас, заступался за нас, если возникала такая нужда. Характер, может, имел и непростой, но всегда горой стоял за справедливость. В общем, славный был мужик, стоящий, – закончил я портрет хорошего человека, которого не стало.

– Ясно, – резюмировал Вячеслав Всеволодович. – Что ж, спасибо, – следователь посмотрел мне в глаза.

– Пожалуйста, – ответил я. – А где это, ваше коронное: «Вы нам очень помогли»? Все следователи так говорят.

– Не все, – ответил Вячеслав Всеволодович с легкой улыбкой. – Разве что только в телесериалах.

– Так я про сериалы и говорю, – сказал я.

– Ну тогда: спасибо, вы нам очень помогли, – повторился следователь Главного следственного управления. – Я записал ваши показания на диктофон. Несколько позже мы вас вызовем, и вы их подпишете уже изложенными на бумаге. И еще, – капитан юстиции черканул что-то в своей записной книжице, вырвал листок и протянул мне, – вот вам мой телефон. Если еще что вспомните – непременно звоните.

– Хорошо, – взял я вырванный листочек и положил его в карман. – Значит, я свободен и могу идти?

– Да, вы свободны и можете идти, – ответил Вячеслав Всеволодович. – А то вы и так, наверное, на работу сильно опоздали. Может, вам нужна от нас справка для вашего начальства, что опоздали вы по уважительной причине, поскольку исполняли гражданский долг: давали свидетельские показания по делу об убийстве? – спросил капитан юстиции Ермаков. – Тогда подождите пару минут, и у вас будет такая справка.

– Нет, этого не нужно, – улыбнулся я. – Мне начальство доверяет.

– Тогда – до встречи, – сказал Вячеслав Всеволодович и протянул мне ладонь.

– До встречи, – ответил я.

После чего пожал следователю руку и потопал на работу, погруженный в мысли.