– Эта третья рука такая необыкновенная. Я помню, как ты меня держал двумя сильными руками, а третьей щекотал мне затылок. Это было очень приятно. И сколько всего девушек ты подцепил этим фокусом с сигаретой?

– Красивее тебя – ни одной.

– А скольким девушкам ты говорил эти слова?

– Не припоминаю. Раньше это всегда срабатывало. А может быть, на сей раз это правда?

Мы обменялись улыбками.

Минуту спустя я перехватил ее хмурый, задумчивый взгляд, направленный мне в затылок.

– Что‑нибудь не так?

– Просто задумалась. Прошлым вечером ты на самом деле гулял напропалую. Надеюсь, обычно ты не пьешь так много.

– С чего это ты обо мне так беспокоишься?

Она покраснела.

– Мне следовало бы сразу тебе сказать. В сущности, мне кажется, я вчера это уже сделал. Дело в том, что вчера я справлял ритуальную тризну. Когда умирает друг, нужно обязательно напиться до чертиков.

Таффи облегченно вздохнула.

– Я совсем не имела в виду…

– Обидеть меня? Ничего страшного. Ты права. И кроме того, мне нравятся… – мне не хотелось говорить, что мне нравятся женщины, по‑матерински о мне заботящиеся, – мне нравятся люди, которые обо мне беспокоятся.

Таффи прикоснулась к волосам чем‑то вроде сложной гребенки. Несколько прядей тотчас легли на свое место. Статическое электричество, что ли?

– Попойка была хорошая, – сказал я. – Оуэн был бы доволен. Но больше я не буду его оплакивать. – Я развел руками. – Все!

– Это не такой уж плохой способ уйти из жизни, – задумчиво произнесла девушка. – Электрическое стимулирование, вот я о чем говорю. Я имею в виду, что если уж понадобилось распрощаться с жизнью…

– Не смей так говорить! – не знаю, почему это я так быстро распалился. Передо мной вдруг возник иссохший, словно призрак, улыбающийся труп Оуэна в кресле. Слишком долго пытался я отогнать от себя этот образ. – Разве недостаточно просто броситься с моста? Умирать целый месяц, пока ток полностью не выжжет мозг – что может быть отвратительнее?

Таффи, похоже, смутилась.

– Но твой друг пошел на это, не так ли? Судя по твоим рассказам, он совсем не был слабаком.

– Нисколько. Он этого не делал. Его…

Я вдруг осекся. Да, именно так. Меня охватило чувство уверенности в этом. Должно быть, я осознал все, покуда был пьян или во сне. Конечно же, он вовсе не убивал себя. Это не походило на Оуэна. Так же, как совершенно не вязалось с его образом то, что он стал электронаркоманом.

– Его убили, – сказал я. – Точно, убили. Почему я сразу этого не понял?

Быстро набрав телефонный номер, я говорил уже через секунду:

– Мне нужен Ордац.

Девушка на видеоэкране кивнула и попросила подождать.

– Доброе утро, мистер Гамильтон! – На этот раз инспектор‑детектив Ордац выглядел очень свежим и аккуратным. Я сразу вспомнил, что сам еще не побрился. – Я вижу, – продолжал полицейский, – вы не забываете принимать пилюли против похмелья.

– Не забываю. А вам, Ордац, не приходила в голову мысль, что Оуэна, возможно, убили?

– Приходила. Но это невозможно!

– А я думаю, что возможно. Предположим, он…

– Мистер Гамильтон!

– Да?

– У нас с вами встреча в обед. Давайте, тогда же обсудим и этот вопрос. Встречайте меня возле вашей конторы в 12.00.

– Добро. Об одном я хотел бы сказать – чтобы вы заблаговременно побеспокоились узнать, не запрашивал ли Оуэн лицензию на нудизм.