– Машенька, Рома у нас спортсмен, – начала, очень чутко догадываясь о том, какое впечатление способен произвести Ромашка на девчушек, – бок сер. Сейчас у него своя спортивная школа. – Марью немного отпустило. – Ромочка племянник Вадима Арнольдовича…

Звероподобный руководитель спортивной школы – бедные ученики! Их тренер сбивает с ног единым взглядом! – протянул Надежде Прохоровне пакет с эмблемой дорогого супермаркета, баба Надя сунула туда руку и извлекла за уголок пластиковую упаковку с двумя простецкими селедками.

– О! – сказала, разглядывая селедки. – А я уж думала, тебе чего-то особенного захотелось…

– Селедка летом тоже особенность, – заявил Рома и, снимая на ходу куртку, потопал в прихожую.

– Что верно, то верно, – согласилась Надежда Прохоровна, – мы ее раньше только с октября по февраль покупали. Ром! – крикнула зычно. – Ты знаешь, что селедка только выловленная с сентября по февраль вкусна?

– Для вакуума сезонов нет, – отозвался бок сер.

Дабы не сидеть как тетеря напротив страшноватого Ромы в гостиной-столовой, Марья вызвалась почистить селедку и улизнула на кухню, где под пристальным взглядом бабы Нади лишила первую рыбу внутренностей, шкурки и самых мелких костей.

– Ты хвостик с хребтом на отдельную тарелочку положи, – сказала хозяйственная тетушка. – Ромка любит косточку обсосать.

Вторую селедку Марья чистила уже в присутствии одного облизывающегося Аврелия. И снова в который раз ее удивило несоответствие вещей в этой квартире: под первую рыбу Надежда Прохоровна принесла совершенно роскошную селедочницу из дрезденского сервиза, под вторую вынула из навесного кухонного шкафчика пожелтевшую от времени щербатую селедочницу, расписанную по уголкам скромными веточками клевера.

«Они разбогатели внезапно? – отвлекая себя от тягостных дум, размышляла Марья. – Почему квартира вперемежку заполнена дорогими вещами и совершеннейшей рухлядью?»

Пронося вторую селедочницу по коридору мимо раскрытой двери в комнату, судя по всему, Софьи Тихоновны и Вадима Арнольдовича, Мария не удержалась и заглянула туда.

Комната, надо сказать, была бы способна поразить любого гостя и без всех прежних заморочек. Большая, метров тридцать, она была заполнена книжными стеллажами под потолок. На свободных от шкафов участках стен во множестве висели фотографии, Марья на цыпочках подкралась к ближним от двери – разве может дизайнер и чуть-чуть фотограф лишить себя такого удовольствия?! – взглянула: на нескольких черно-белых снимках Вадима Арнольдовича окружали иноземные пейзажи. Степи и горы, буддийский храм и туристическая дневка у шустрой каменистой речки.

На стене напротив репродукция – Рерих, мгновенно определила выпускница художественного училища. «Гималаи. Закат солнца».

«Вадим Арнольдович – путешественник?» – предположила и, оглядевшись, заметила еще одну особенность: в комнате, где явственно ощущалось присутствие женщины, где старые и новые фотографии заполняли каждый свободный кусок стены, только два снимка Софьи Тихоновны. Один явно свадебный, где пара вместе, а в руках у Софы букет. Вторая – портрет эпохи Леонида Ильича, молоденькая, только что из парикмахерской Соня принужденно и неловко улыбается в камеру.

И все. Ни одного напоминания о совместных путешествиях. Странно, правда?

– Мы поженились только в прошлом ноябре, – раздался за спиной голос Софьи Тихоновны, Мария вздрогнула от неожиданности и неловкости, тарелка с рыбой чуть не выскользнула из пальцев. Повернулась и, встретив приветливый, без недовольства ее любопытством, взгляд, осталась возле фотографий.