– Арзамасцев? – брови Петра удивленно приподнялись. – Бог мой, надо же…

– Ага, он, – кивнул Николай. – Скользкий тип! Представь себе, живо интересовался моей диссертационной работой. Я еще посмеялся про себя: ну, хоть кому-то любопытно стало. Откуда бы ему узнать, чем я эти четыре года занимался?

– Вот это да-а… – медленно произнес Петр со странным выражением. – А две недели назад Аркаша заходил ко мне. Заползал, точнее. Полгода до того не виделись, он же из института ушел на вольные хлеба. До сих пор мы с Людмилкой этот визит забыть не можем!

– А что?

– Наблевал, скотина, в аквариум, – с мрачным видом пожаловался Петр.

– Куда?!

– В аквариум, – повторил Петр, и щека у него дернулась. – С рыбками.

– Бог мой! Он что, другой посудины найти не мог?

– Ни хрена он уже не мог. Даже мычать. Рыбок жалко.

– Сдохли?

– А то!.. Они к паленой водке непривычные. Другое интересно: когда Аркаша, век бы его не видать, проспался у нас на диване, он поутру принялся меня расспрашивать как раз о тебе. Да-да! Телефончик, адрес, чем ты занимаешься, как живешь… В частности, твоей диссертационной работой. Ну, ты, Коля, не засекреченный ядерный физик, так что информацию я дал. Хоть несказанно удивился: с какого перепуга Арзамасцев загорелся интересом к творчеству Лермонтова? Сколько я помню, раньше его литературные пристрастия выше Марининой с Корецким не поднимались.

– Творчество? – Маркушев задумчиво покачал головой. – Я бы не сказал. Тут не в творчестве дело. Я ведь, Петя, занимался главным образом историей последней дуэли Лермонтова. Да-да, с Мартыновым. Лермонтовские стихи этого времени меня, само собой, в первую очередь интересовали, но и сама дуэль тоже. Я на Северный Кавказ год назад специально ездил и архивные поиски проводил. Так вот, интерес Аркадия был весьма специфическим. Он меня все больше именно о дуэли расспрашивал. О причинах, об условиях, о деталях. Чуть ли не о марке пистолетов и их убойной силе. Но я ведь не оружейник! Кто где стоял, кто стрелял первым. И все прочее в том же духе. Очень он хотел узнать мое мнение: был ли у Михаила Юрьевича тогда, пятнадцатого июля, шанс остаться в живых.

– И что ты ответил? Мне, кстати, тоже любопытно.

– Ни малейшего шанса. Они стрелялись так, что все зависело лишь от одного: кто действительно хочет убить противника, – Николай Маркушев некоторое время печально молчал.

Затем совсем тихо добавил:

– А кто хочет быть убитым… Только кому сейчас это интересно?

Глава 1

Геннадий Вячеславович поднял затравленный взгляд на русоволосого мужчину, сидящего в кресле напротив. Мужчина был невысокого роста, очень плотного телосложения, напоминал внешностью борца или тяжелоатлета. Крепкий, чисто выбритый подбородок. Темно-карие, чуть навыкате глаза поблескивают из-под сросшихся на переносице густых бровей. Обычная, вообще говоря, внешность. Одет тоже вполне обычно, золотая цепь, на которую впору волкодава сажать, на шее не просматривается. Мужчина явно старался держаться солидно и с достоинством, соответствовать общепринятым представлениям о «приличном человеке». Вообще говоря, у него получалось. Встретишь такого на улице – не подумаешь, что бандит.

«А ведь бандит, – подумал Геннадий Вячеславович, – мне ли не знать? Я ошибся, я недооценил их. Юрия этого, в частности. Хоть не первый год с ним работаю. Или он со мной? Зачем я тогда вытащил его? Куковал бы Марадона сейчас на нарах! Нет, надо было вытаскивать. Если бы Юрий пошел ко дну, он и меня бы утопил заодно. И полировал бы я задницей соседние нары. Но сейчас я прокололся по полной программе. Я был уверен, что хотя бы неделя времени у меня есть.