— Вы уверены, что до этого никогда его не видели?

— Собственно говоря, чего вы от меня добиваетесь? — вместо ответа сухо спросила Зина.

— А если бы эта машина не подвернулась?

— Ну что ж, тогда он отнял бы у меня сумочку.

— Только и всего!

— Как вы понимаете, я не стала бы сопротивляться.

— Но он мог бы… причинить вам вред.

— Какой же вы дотошный, однако! — вскричала Зина. — Вы вернулись для того, чтобы меня терзать?

Сбавив скорость, Лоб взял руку девушки.

— Зина, уверяю вас, что это вовсе не входит в мои намерения. Напротив, я хочу вас оберегать.

— А я не нуждаюсь в том, чтобы меня оберегали. Единственное, о чем я прошу, это оставить меня в покое. В кои-то веки нашлось местечко, где я почувствовала себя уютно, так надо же — являетесь вы, чтобы все разрушить своими расспросами.

Высвободив руку, Зина отодвинулась от Лоба. После паузы она продолжила тихим голосом, как бы разговаривая сама с собой:

— Впервые в жизни я чувствую себя хорошо… в безопасности… вдалеке от других. Я перестала бояться. И не хочу ни о чем думать. Хочу жить — жить, как все люди.

Она умолкла, уставившись в одну точку взглядом обреченного.

— Как все люди! — повторила она.

До самой деревни Лоб не произнес ни слова. Он поставил машину на площадке, в тени, перед автомастерской. «Симка» была отремонтирована. Механик даже вымыл ее. Зина снова приободрилась и уселась за руль.

— Поезжайте вперед, — сказал ей Лоб. — Я догоню вас. Мне нужно купить кое-какие мелочи.

Он посмотрел ей вслед.

— Какая же она славная, эта малышка, — сказал хозяин мастерской. — Наверное, вы — друг семьи Фонвьей?

— Нет, супругов Нелли.

— Это одно и то же. Мы, местные, всегда называем их Фонвьей. Это фамилия матери мадам Нелли. Мне хотелось бы вам показать, что я обнаружил.

Он повел Лоба под навес, куда были свалены кузова машин, покалеченных в аварии, и вошел в комнатушку, служившую ему кабинетом.

— Смотрите!

Он протянул Лобу тщательно оттертую трубку.

— Видите! Разрез!

— Да, знаю. Трещина от наезда на камень.

— Ничего подобного, — возразил механик. — Я сравнил ее с другой такой же, которой с размаху врезались в кремень, что, к счастью, случается не часто.

Он стал вытаскивать ящики, один за другим, пока наконец не отыскал запропастившуюся трубку.

— Видите, — пояснил он, — надрез не гладкий… Камень искорежил металл… Края прорези в зазубринах… А теперь гляньте-ка на трубку «симки». Она без единой заусеницы, словно специально надрезана лезвием ножа.

— Послушайте, — возразил Лоб, — ну кому бы взбрело в голову забавы ради разрезать эту трубку?

Механик сдвинул на затылок просаленную кепку.

— Поймите меня правильно. Я не возвожу напраслины ни на кого персонально. А просто обращаю ваше внимание на факт, показавшийся мне странным.

— Похоже, дорогу недавно посыпали гравием…

— Совершенно верно. Однако подача масла в машинах надежно защищена. И нужно специально стараться…

— По-вашему, получается…

— Ни Боже мой! — запротестовал механик. — Просто я довожу до вашего сведения… и дело с концом. Вокруг завистников хоть отбавляй, разве я не прав? Им ничего не стоит резануть перочинным ножичком!…

Завистники! Возвращаясь на хутор, Лоб обдумывал это слово.