Телефон заставил Лоба подскочить. Зачем Флешелю такой громкий звонок? Тот уселся на стул верхом и схватил аппарат.

— Слушаю вас.

Повернувшись к Лобу, он шепнул:

— Она.

И протянул ему отводную трубку, в ней слышалось дыхание. Затем — шорох скомканной бумаги.

— Вы там один? — пробормотал голос. И снова послышалось дыхание — частое, нервное, такое близкое, что оно почти смешивалось с его собственным.

— Если вы не один, я бросаю трубку.

— Один, — сказал Флешель тоном, не допускающим сомнений.

Смутившись, Лоб присел на краешек стола. Как животному в предчувствии опасности, ему передалась тревога незнакомки. Трубка больно давила на ухо.

— Могу я говорить с вами свободно?

Голос был слабенький, хрупкий, слегка дрожащий; казалось, он выбился из сил, преодолевая большое расстояние и ночную тьму. Голос страждущей души. У Флешеля хватило сил рассмеяться, словно вопрос его позабавил, и он ответил, как ответил бы робкому ребенку, которого следовало пожурить:

— Ну конечно! Расскажите мне все… все, что вам приходит в голову.

— Вы поклянетесь мне, что рядом с вами никого нет?

Лоб чуть было не отложил трубку, но Флешель остановил его взмахом руки.

— А вы знаете, который час? В такое время все спят. Вы можете говорить. Я слушаю вас один и все забуду, если вы того пожелаете.

Дыхание стало прерывистей.

— Я собираюсь покончить с собой, — произнес голос.

Флешель молчал. Тишина стала такой глубокой, что тиканье будильника оглушало. Флешелю следовало протестовать. Лоб едва сдерживал слова, которые должен был бы произнести старик. У него непроизвольно шевелились губы. Но Флешель выжидал. По его виску стекала струйка пота.

— Я покончу с собой.

Прошла еще секунда — нескончаемо долгая.

— Куда спешить? — сказал Флешель так, будто тщательно взвесил все «за» и «против».

«Да он круглый дурак», — подумал Лоб.

— У меня вышли деньги, — сообщил голос. — Пустой кошелек. Мне не на что надеяться.

Флешель прикрыл глаза. Он дал восстановиться тишине, и Лоб понял, что в этом и состоит его тактика: сдержать противника, поймать врасплох и привести в замешательство. «Было бы проще простого предложить ей деньги, — подумал Лоб. — У меня они есть. Я дам ему столько, сколько он пожелает, но пусть говорит, святый Боже, пусть решается!»

— Сколько вам лет? — спросил Флешель.

— Двадцать три года.

— И вам давно уже хочется умереть?

На другом конце провода дыхание замерло. Вопрос попал в точку. Потом до Лоба донесся глубокий вздох. Он вытер влажную ладонь о брюки.

— Давно, — ответил голос.

— С каких же это пор?

Ответ последовал сразу, как крик души.

— Когда я была еще девочкой. Незнакомка пошевелилась. Тяжелый предмет свалился на ковер или палас. Пепельница? Книга? Оружие?

— Моя жизнь никого не интересует! — вскричал голос. — Никого!

— Интересует. Меня, — возразил Флешель.

— Кто вы такой?

— Старый человек, — сгорбившись, ответил Флешель, — глубокий старик. Я вам в дедушки гожусь.

Дыхание участилось.