— Вы хотите сказать, что мне не нужно было бороться, что надо было покориться судьбе?

— Нет, — возразил он. — Я вовсе не хочу так сказать. Дело тут намного серьезнее. Вопрос в том, какую именно цель вы выбираете.

Она подняла голову и посмотрела ему в глаза.

— Терри, расскажите мне об этом. Я хочу знать. Жизнь потрепала меня, она потрепала почти всех моих знакомых, а вот вас пощадила. Я пытаюсь делать все возможное, чтобы она пощадила и Синтию, но у меня, как видите, ничего не получается. Синтия — как котенок, который гоняется по комнате за скомканной бумажкой. Мне бы хотелось сидеть где-нибудь с краешку и наблюдать за ней. Она совсем не думает о последствиях, и мне бы хотелось, чтобы так и оставалось. Знаете, Терри, когда я вижу человека, который только и делает в жизни, что резвится, готова биться об заклад, что за ним есть кто-то, кто принимает на себя все удары, обычно это отец или мать, которые лелеют свое дитя, или сестра, как это у нас с Синтией. Синтия постоянно попадает в переделки, и я постоянно выручаю ее. И вот теперь она попала в такую переделку… Я боюсь, что на этот раз мне не помочь ей.

— Думаете, дело обстоит так плохо?

Она кивнула и, положив голову ему на колени, задумалась. Потом попросила:

— Так расскажите мне, Терри, каким образом вам удалось сохранить непосредственность. Вы отказываетесь серьезно относиться к жизни, и в то же время вы уважаете ее, как уважают сильного соперника. Нельзя сказать, что вы ее недооцениваете, но вы не очень-то и думаете о ней. Вы такой же искатель приключений, как и раньше, до поездки, а может, даже и больше.

— Наверное, Альма, — задумчиво сказал он, — это вопрос выбора цели. Вы хотели стать известной художницей. Вы хотели, чтобы ваш успех принес вам деньги. Вы включились в трудное состязание. Вы обладаете талантом, граничащим с гениальностью, но ведь и у многих других есть талант. Вы добились своей цели, потому что шли на жертвы. То же самое можно сказать и о молодых врачах, юристах, бизнесменах, в сущности, обо всех, кто принимает участие в этой тяжелой конкурентной борьбе. Я же не жертвовал ничем, потому что не стремился к той цели, к которой стремятся все остальные. Мне трудно объяснить это так, чтобы вы поняли, Альма. Однажды я услышал, что в одной из отдаленных областей Китая есть древний полуразрушенный город, где хранится много золота и драгоценных камней, но попасть туда можно, только став послушником монастыря, расположенного в тех краях. Вот я и стал послушником. Я не собирался чему-либо учиться в этом монастыре. Я думал лишь о том, как добыть драгоценные камни и смыться оттуда.

— Там действительно были драгоценные камни? — спросила Альма, в ее глазах вспыхнул интерес.

Он кивнул.

— И вам удалось раздобыть хоть сколько-нибудь?

Он отрицательно покачал головой.

— Почему?

— Я не знаю, вернее, я знаю, но мне трудно объяснить это. Меня заинтересовала наука о жизни.

— Которую преподавали в монастыре?

— Да.

— Что это за наука, Терри?

— Она касается как раз того, о чем мы с вами сейчас разговариваем, то есть того, что мы выбираем в качестве меры успеха. Все в жизни относительно. Материальный успех тоже относителен. То действительно великое, что по-настоящему можно желать всем сердцем, доступно лишь избранным. Чтобы войти в этот волшебный круг, надо быть либо удачливым, либо способным обойти своих соперников, заплатив жизни за это более дорогой ценой.