Изменить размер шрифта - +
Но на самом деле смысл картины можно толковать по-разному. Она может означать, что мы должны быть благодарны не только за дарованное нам вино, но и за неторопливую смену сезонов, вовлекающих наши жизни в прекрасный танец. Посмотрите, как плавно, размеренно движется хоровод времен года. А пухлый ангелочек с песочными часами говорит об утекающем времени, тщетности людских желаний и о том, что конец неизбежен.

— Послушать вас, Эдвард, так это ужасно грустная картина, — вздохнула Сара и взяла своего спутника под руку.

— Да нет, я так не думаю. Просто времена года бессмертны в своем хороводе, как в «Оде греческой вазе» Китса, где есть подобный этому Сатурну «флейтист, играющий напев все время новый». Фигуры на холсте не могут кружиться быстрее или меняться местами — Пуссен не позволит им этого. Однажды оказавшись внутри круга, из него не выбраться. Вот и мы, глядя на эту картину, будто попадаем в ловушку, оказываемся в плену собственной судьбы.

— Вы, Эдвард, сегодня много философствуете. Это «Остров сокровищ» так на вас повлиял?

— Вряд ли, — рассмеялся молодой человек. — Но этот холст Пуссена заставляет задуматься о преходящем времени, тут уж ничего не поделаешь… — «Давай же, не тяни!», подстегнул себя Эдвард. — Мы постоянно говорим о времени, но в действительности о нем не помним. А ведь оно утекает с каждой секундой, как в этих песочных часах. В конечном счете мы его просто теряем…

И вдруг Сара догадалась, зачем они пришли сюда, к этой картине, почему Эдвард погрузился в философские размышления и зачем все эти экскурсы в историю искусства.

— Так вот, Сара, — сам того не заметив, повысил голос Эдвард. — Иногда следует, как говорится, схватить время за хвост. Нельзя же, в самом деле, постоянно откладывать до вечера, на завтра, на следующую неделю. Надо ловить момент. Сара, вы будете моей женой?

Вопрос огорошил Сару. Она знала, что когда-нибудь услышит его, но не думала, что он прозвучит так внезапно. Да и сам Эдвард выглядел растерянным. Возможно, это не он поймал момент, а коварное время настигло его. Сара крепко сжала его руку.

— Конечно, выйду! — сказала она. — Но почему ты так долго тянул? Я думала, ты уже никогда не сделаешь мне предложения.

 

Леди Люси дежурила у постели мужа. Было около одиннадцати вечера. Сиделка на цыпочках вышла из комнаты, и леди Люси вдруг поняла, что впервые за эти дни осталась с Фрэнсисом наедине. Сегодня ее все время преследовало жуткое видение. Похороны. И хоронила она уже второго мужа. Как и тогда, был строй военных, затянутых в парадные мундиры, солнечные блики на их до зеркального блеска начищенных башмаках, сверкание вскинутых в последнем приветствии сабель. Она сама у края глубокой могильной ямы и схватившие ее за руки, безутешно рыдающие дети. И торжественные звуки траурного марша из «Саула» Генделя. Марша, с которым военные оркестры шли по улицам Лондона за гробом королевы Виктории.

Леди Люси сидела, держа в ладонях руку мужа. Вспоминала, как он пригласил ее на первое свидание в Национальную галерею, как всего неделю назад он, расхаживая по гостиной с близнецами на руках, рассказывал им про свое детство в Ирландии, про синие горы и большой каменный фонтан во дворе дома. Она заплакала. Она ни разу не позволила себе этого при детях, но здесь был только Фрэнсис. Он ничего не видит и не слышит, и он никогда уже с ней не заговорит. Она захлебывалась от рыданий.

— О Фрэнсис, — сквозь слезы шептала она, — бедный мой, милый, дорогой, я так люблю тебя! Я не смогу жить, если ты уйдешь!

Она вспомнила, как просила: «Возвращайся, скорее возвращайся!» в то ужасное раннее утро на вокзале, провожая его в Африку, на Бурскую войну.

Быстрый переход