Однажды вечером в конце сентября, когда Альфред Уоллес подкладывал дрова в камин гостиной, появился Китс. Он принялся извиняться за неожиданный визит, тем более что еще пять минут назад и сам не ожидал навестить Эллери. Он как раз ехал мимо дома и вдруг ни с того ни с сего решился заглянуть.

— Ради Бога, не надо извиняться за акт воистину христианского милосердия! — воскликнул Эллери. — Вот уже целую неделю я не видел ни одной живой души, за исключением Уоллеса. Альфред, лейтенант привык добавлять воду в виски.

— Не стоит, — обратился Китс к Уоллесу. — Я имею в виду воду. Разрешите воспользоваться вашим телефоном и предупредить жену.

— Чудесно! Значит, вы остаетесь, — оживился Эллери, пристально разглядывая Китса. Лейтенант казался чем-то обеспокоенным.

— Да, ненадолго, — Китс направился к телефону.

Когда он вернулся, полный стакан уже ожидал его на журнальном столике перед камином, а Эллери с Альфредом растянулись в двух из трех больших кресел вокруг него. Китс уселся в свободное кресло между ними и отхлебнул большой глоток. Эллери предложил ему сигареты, а Уоллес зажег спичку, и через несколько минут Китс тоже задумчиво уставился в огонь.

— Что-нибудь случилось, Китс? — спросил наконец Эллери.

— Не знаю, — Китс опять потянулся к стакану. — Я веду себя, наверное, как любопытная старая дева. Я уже давно сгораю от желания кое о чем побеседовать с вами, Куин. До сих пор мне удавалось успешно бороться с этим искушением, но сегодня… — Он поднял стакан и сделал еще один большой глоток.

— И что вас беспокоит?

— Ну… история с Приамом. Хотя все давно закончено, но…

— А что конкретно в истории с Приамом?

Китс скривился. Затем со стуком поставил стакан на столик.

— Куин, я тысячу раз прокручивал в голове ваш рассказ — то, что вы говорили мне в Управлении, а потом Приаму в последнюю ночь. И я не понимаю, не могу понять, каким образом…

— Вы хотите знать, каким образом мне удалось распутать это дело?

— Я не могу назвать это иначе чем чистой случайностью, когда вдруг вы… — Китс выразительно повел глазами в сторону Альфреда, тот деликатно отвернулся.

— Уоллес вполне может присутствовать при нашем разговоре, — усмехнулся Эллери. — Я в ту ночь сказал Приаму, что откровенно говорил с Уоллесом, и мои слова надо понимать буквально. Я был с ним абсолютно откровенен, я доверился ему. Что знаю я, знает и он, включая ответ на вопрос, так долго не дававший вам покоя.

Лейтенант покачал головой и залпом допил стакан. Альфред поднялся было снова его наполнить, но Китс остановил его:

— Больше не надо, — и Уоллес опять опустился в кресло.

— У меня на такого рода головоломки извилин в голове не хватает, — уныло произнес лейтенант. — Кроме того, тут не все вяжется. То есть не все, что вы… — Китс глубоко затянулся, пытаясь поточнее подобрать слова. — Например, Куин, вы приписали Приаму такое, что явно не вяжется с его обликом.

— Что не вяжется?

— Ну, к примеру, эта записка, отпечатанная на машинке со сломанной клавишей и отправленная Хиллу с мертвым псом в придачу…

— А что вам тут не нравится?

— Да все! Приам — необразованный человек. Если он когда-нибудь и употреблял сложные слова — то я не слышал! Его речь вульгарна. А этот текст… Как такой, как Приам, мог изъясняться подобным образом? То есть чтобы избежать употребления буквы «Т» и выразиться окольным путем, надо… надо иметь определенные навыки в языке.